Вестники Митры
Шрифт:
Когда первый луч золотого солнца проник в комнату, Конан пробудился с улыбкой на устах. Вот теперь он мог считать историю с серебряной пчелой законченной: этой ночью ему снился отличный сон, достойный именно его, сурового воина из северной Киммерии. Сначала он видел рыцарский турнир, сверкающие на солнце доспехи и мечи, и себя самого, облаченного в тигровую шкуру, — варвара, над которым смеялись все эти разряженные в пух и прах господа. Но вот
Этот сон наполнил его приятным чувством удовлетворения. Но сразу за ним наступил следующий.
Поначалу он тоже был странным и несколько страшным — яростная битва на широком поле вдруг прервалась; воины повернули головы к Конану, что стоял на холме над ними, и… Начали смеяться, показывая на него пальцами и выкрикивая оскорбления. В голове варвара помутилось от унижения и негодования. Он слетел с холма и врезался прямо в гущу битвы. Обе стороны тотчас забыли, что воевали друг с другом, и скопом ринулись на Конана. Меч свистел в воздухе, обагренный кровью; воплями ужаса сменился отвратительный хохот; головы слетали с плеч, и живые отпинывали их, чтоб не мешались под ногами… Скоро все было кончено. На огромном поле юный варвар стоял один — прочие лежали грудами, мертвая тишина повисла в воздухе, и стая стервятников бесшумно опустилась на землю…
Вот это сон так сон! Не то что жареные поросята и фаршированные карпы! Киммериец сел на топчане, потеплевшим взором синих глаз одарил Ши Шелама. А тот спал, словно бродячий пес, — поскуливая, подергивая ногами и вздыхая. Потом опять, наверное, будет врать, что ему снились кровопролитная война и могучие воины из царства мрака, коих он, само собой, победил…
— Хей, парень! — негромко позвал его Конан. Ловкач вздрогнул, но глаз не открыл.
— Вставай, не то я один допью вчерашнее вино.
— Вот еще… — проворчал Ши, поднимаясь и усаживаясь на полу. — Вино мы покупали вместе, значит, и выпьем его вместе.
— Я больше тебя, — возразил Конан, — поэтому и вина мне нужно больше.
— А я старше тебя, — не сдавался Ши, — поэтому больше нужно мне.
— Кром! Не спорь со мной, не то я…
— Выбросишь
Конан засопел, не зная, сердиться ему на приятеля или нет. В конце концов, тот имел право знать правду — ведь это к нему пришел Гури и поведал о пчеле, Насеете и Эбеле…
— Не зря тебя прозвали Ловкачом, — хмурясь, произнес он. — Своего не упустишь, заморянская вошь. Клянусь бородой Крома, не пойму я, зачем тебе все знать. Довольно того, что твоя доля стала в пять раз больше.
— Я ее заслужил, — важно ответствовал Ши Шелам. — Ну, так что же произошло?
— Только то, что я тебе уже рассказывал…
— И еще кое-что?
— Да. Настоящая серебряная пчела… — То ли от волнения, то ли от природного нахальства варвар быстро допил остатки вина из бутыли и, отвернувшись от приятеля, отсутствующим голосом продолжал: — Та, настоящая пчела не досталась никому. Старый кхитаец сделал мне три фальшивых, их-то я и продал Гури, Нассету и Эбелю.
Ловкач ахнул.
— Значит ли это, мой друг, что настоящая серебряная пчела осталась у тебя?
— Не значит… — буркнул Конан. — Не значит! Я… Клянусь молниями Крома, я не хотел… В первую же ночь я… Я раздавил ее…
— Раз-да-вил? — Казалось, Ши Шелама сейчас хватит удар, так он стал красен и пучеглаз.
— Ну да… Когда я пришел от кхитайца — незадолго до рассвета, — я открыл сафьяновую шкатулку, чтоб еще раз сравнить настоящую пчелу с фальшивой… Настоящая упала на ковер — я не видел куда. Начал искать…
— Это не варвар, — прошипел багровый от злости Ловкач. — Это слон, потомок гиппопотама, брат бурого медведя!.. Вместо того чтоб тихо, ласково и осторожно пошарить пальчиками в ворсе ковра, он начал бродить по нему ножищами — как по лесу! Тьфу!
И, в расстройстве схватив со стола кошель с золотыми, Ши выскочил за порог, сам себе давая клятву немедленно напиться и забыть о настоящей серебряной пчеле Митры.
Конан молча смотрел вслед приятелю. Странно, что сейчас его посетила точно такая же мысль: надо пойти и напиться. И все забыть. Все, кроме одного — навестить Халима. Помнится, недавно он что-то говорил о богатом купце из Турана…