Вестники несчастья (сборник)
Шрифт:
— Не помню. Это было давно — прошло более трех лет. Впрочем, это не имеет значения. — Утверждение прозвучало как вопрос. Ее седая голова повернулась ко мне, кожа на шее натянулась диагональными складками, словно неподатливый материал, который скручивают с большим усилием.
— Вам известно, что стало с револьвером миссис Холлман?
— Никто мне не говорил, не знаю. Все, что мне известно, — это то, что он надежно лежит на дне океана.
— Револьвер был у миссис Холлман в тот вечер, когда она утопилась?
— Этого я не говорила. Не знаю.
— Но она утопилась?
— Конечно. Но я не могла бы поклясться. Я не видела, как она прыгнула в воду. — Миссис Хатчинсон не сводила с меня тусклых глаз. Из-под набрякших морщинистых век они глядели холодно и настороженно. — Подумаешь, важность — револьвер. Вы знаете, где он?
— А разве вы не знаете?
От напряжения она начала раздражаться. — Стала бы я спрашивать, если бы знала, как вы думаете?
— Револьвер зафиксирован в канцелярии шерифа как вещественное доказательство. Им воспользовались сегодня, чтобы застрелить Джерри Холлмана. Странно, что вам это не известно, миссис Хатчинсон.
— Откуда мне знать, из чего застрелили Джерри? — От замешательства она покраснела еще больше. Сосуды на ее лице побагровели и набрякли от жаркого стыда за то, что ей впервые приходилось лгать, глядя в глаза. — Я даже выстрелов не слышала и тем более не видела, как это произошло.
— Было два выстрела.
— Это для меня новость. Я не слышала ни одного. Я находилась в передней комнате с Мартой, и она играла с серебряным колокольчиком своей матери. Звон заглушал все.
Старая женщина сидела в позе прислушивающегося человека, морща лицо, будто услышала выстрелы сейчас, с долгим опозданием. Я был уверен, что она лжет. Помимо красноречивого выражения лица, в ее рассказе имелось по меньшей мере одно противоречие. Я мысленно вернулся назад, пробегая по суете и сумбуру дня, пытаясь его определить, но безуспешно. Было сказано слишком много слов. Ощущение противоречия не покидало меня, — провал в известном, сквозь который угрожающе зияла темнота, словно море за дамбой.
Миссис Хатчинсон зашаркала ногами в тапочках, будто хотела убежать. — Вы хотите сказать, что я его застрелила?
— Ничего подобного. Но кое в чем вам придется сознаться. Вы что-то не договариваете?
— Не договариваю? С какой стати?
— Я задаюсь тем же вопросом. Возможно, вы защищаете друга или думаете, что защищаете.
— Мои друзья не попадают в подобные истории, — гневно сказала она.
— Кстати, о друзьях. Вы давно знакомы с д-ром Грантлендом?
— Достаточно давно. Это не означает, что мы — друзья. — Она поспешно поправилась: — Сиделка не станет мнить себя другом врача, конечно, если она знает свое место.
— Я понял так, что он устроил вам место у Холлманов.
— Он меня рекомендовал.
— И он подвез вас в город сегодня вскоре после убийства.
— Он сделал это не ради меня. Он сделал это ради нее.
— Я знаю. Не упоминал ли он про стрельбу?
— Кажется, да. Да, упомянул, сказал, что это было ужасно.
— Он не сказал, из какого оружия стреляли?
Перед тем, как ответить, она помолчала. Лицо ее побледнело и только. Она сидела совершенно неподвижно, обдумывая ответ и его возможный подтекст.
— Нет. С нами была Марта и все такое прочее. Про оружие он ничего не говорил.
— И все же это кажется странным. Грантленд видел револьвер. Он сам сказал, что узнал его, но не был в этом уверен. Ему должно было быть известно, что вы знакомы с револьвером.
— Я не эксперт по оружию.
— Только что вы прекрасно его описали. В действительности вы, наверное, знали его лучше, чем кто-либо. И Грантленд ни словом не обмолвился вам о нем, не задал ни единого вопроса? Или задал?
Возникла очередная пауза. — Нет. Он не сказал ни слова.
— Вы видели д-ра Грантленда сегодня днем или вечером?
— А если и видела? — ответила она вяло.
— Он приходил сюда?
— А если и приходил? Его приход не имел ко мне никакого отношения.
— А к кому имел? К Зинни?
Сидящая на диване рядом со мной Роуз Париш заерзала и толкнула меня коленом по ноге. Она осуждающе кашлянула. Это приободрило миссис Хатчинсон, что, вероятно, и предполагалось. Я буквально увидел, как ее сопротивление укрепилось. Она восседала в своем цветастом шелковом платье, словно монумент.
— Вы добиваетесь, чтобы я из-за своей болтовни лишилась места. Я слишком стара, чтобы искать другое. У меня слишком много имущества, чтобы добиваться пенсии, но не хватает денег на жизнь. — Выдержав паузу, она сказала: — Нет! Я обманываю себя. Как-нибудь прожила бы. За нынешнее место я держусь из-за Марты. Если бы не она, я давно бы покинула этот дом.
— Почему?
— Он невезучий, вот почему. Приносит беду всем, кто там живет. Да, я была бы счастлива увидеть, как он сгорит дотла, словно Содом. Наверное, из уст христианки звучит ужасно. Но чтобы все остались живы; смерти я им не желаю, ее было уже достаточно. Я просто хочу, чтобы дома не стало, а семья разбрелась по сторонам.
Я подумал, что угрожающее пожелание миссис Хатчинсон начинает сбываться.
— К чему вы клоните? — спросил я. — Я знаю, что доктор и Зинни Холлман проявляют друг к другу интерес. Вы этот факт пытаетесь скрыть? Или еще что-нибудь?
Она взвесила меня на весах своих глаз. — Кто вы вообще такой, мистер?
— Я — частный детектив.
— Это-то я знаю. На кого вы работаете? И против кого?
— Карл Холлман попросил меня помочь ему.
— Карл? Каким образом?
Я вкратце объяснил ей, каким образом.
— Сегодня вечером его видели по соседству. Вот почему мы с мисс Париш пришли к вам домой — предотвратить любую возможную неприятность.
— Вы считаете, он попытается сделать что-нибудь с ребенком?
— Мы предположили, что такое возможно, — сказала Роуз Париш. — Я не стала бы беспокоиться на этот счет. Наверное, мы немножко рехнулись. Честное слово, я не верю, чтобы Карл смог причинить кому-нибудь вред.
— А как же брат?
— Не верю я, что брата застрелил он. — Она обменялась со мной взглядом. — Ни я, ни он не верим.