Вестники времен. Дороги старушки Европы. Рождение апокрифа
Шрифт:
— Гай, не злись, — очень тихо и быстро пробормотал шотландец. — Придёт время и я всё объясню. Френсис, разыщи Изабель, скажи: мы уходим… Господи-боже-ты-мой, почему именно мне всегда выпадает разгребать чужое дерьмо? — последнее маловразумительное высказывание компаньона слилось для Гисборна в одно длинное слово, он повернулся, испытывая давно забытое чувство подростка, не принятого сверстниками в непонятную и захватывающую игру, и внезапно, как вчера вечером, догадался, какие слова ему надлежит сказать.
— Отец Ансельмо, спасибо за книгу, — он поразился, насколько непринуждённо и спокойно звучит его голос. — Это не совсем то, что нам требовалось для разрешения нашего небольшого
Если бы Гай мог, он сейчас с величайшим удовольствием показал компаньону самый непристойный жест, какой знал, и крикнул: «Вот тебе!» Выражение лица Мак-Лауда в точности соответствовало простонародной поговорке «Мешком из-за угла стукнули», и он наверняка честил себя последними словами за то, что не догадался спросить первым. Франческо и пришедшая за шум Изабель помалкивали, выжидая.
— Лоррейн? — задумчиво повторил библиотекарь, словно не расслышав. — Да, я его знаю. Его здесь многие знают. Хороший певец, странный человек. Кое-кто кличет его безумным, другие называют его пророком, что вполне сходится. Пророки видят мир не так, как обычные люди, и неудивительно, что они кажутся нам лишёнными рассудка. Однако Лоррейн, насколько я могу судить, вполне разумен. На свой лад.
— «Лоррейн» — имя или прозвище? — вмешался Франческо.
— Не знаю, сын мой. Если имя — мне неизвестен христианский святой, которого бы так называли, — отец Ансельмо пожевал губами и негромко продолжил: — Да и среди языческих божков, если на то пошло, я не отыскал никого с похожим наименованием. Если ж «Лоррейн» — фамилия, то в нашей округе нет такой семьи. Возможно, это в самом деле его прозвище, которое ничего не означает. Так он зовёт себя, и так все зовут его.
— Откуда он родом, вы тоже не знаете? — утвердительно проговорила Изабель. Старик кивнул. — А почему его считают предсказателем?
— Его песни сбываются, — кратко и внушительно ответил библиотекарь. — Всегда или почти всегда. Почему он вас интересует?
— Мы столкнулись с ним по дороге сюда, — честно сказал Гай. Отец Ансельмо понимающе хмыкнул:
— Те, кто встречают его в первый раз, ещё долго будут думать: мы видели нечто, чего не должно быть и что, тем не менее, существует. Лоррейн — такая же живая легенда наших краёв, как источник Магдалины или волкодлак из Редэ. Но источник несёт благодать, волк-оборотень — погибель, а Лоррейн — тревогу. Всегда только тревогу — о завтрашнем дне, о жестокости мира и людей, и о молчании Господа.
— Хотелось бы знать, кем его полагают в аббатстве Алье? — вроде бы про себя, но так, чтобы услышали все, пробормотал Франческо, и сам ответил: — Наверное, редкостным смутьяном. Или колдуном.
— И в Алье, и в Сент-Илере, моей обители, облегчённо вздохнут в тот день, когда изловят этого типа и затолкают за решётку, — согласился библиотекарь. — Однако вряд ли я застану сие радостное событие. Жители края не слишком жалуют Лоррейна, но не дают его в обиду. Они защищают его от слишком рьяных монахов, предоставляют ему кров и пищу, и, видимо, надеются когда-нибудь услышать от него, что к ним придут счастливые времена. Он мог бы сложить такую песню, да только не делает этого, — отец Ансельмо искоса глянул на внимавшую компанию и как бы невзначай заметил: — На вашем месте я бы тоже не слишком уповал на то, что всё образуется само собой.
— Конечно, — многозначительно согласился Франческо, вежливо, но непреклонно потянув мистрисс Изабель за собой к выходу. Господам рыцарям оставалось только последовать за ними, расставшись с успокаивающей
Снаружи немного потеплело, хотя порывистый ветер и не думал прекращаться. Франческо и девушка ушли вперёд, остановившись у невысокой каменной ограды, протянувшейся вдоль среза верхнего двора, и разглядывая происходящее внизу. Мак-Лауд остановил Гая на ступенях хранилища книг, миролюбиво проговорив:
— Послушай, я всего лишь не хотел тебя втягивать…
— Тебе не кажется, что несколько поздновато начинать проявлять заботу о моей безопасности? — огрызнулся Гисборн. — Если ты ещё не заметил, мы давным-давно с головой замешаны в дела, которых совершенно не понимаем! И память мне подсказывает, что мы вроде как на равных участвуем в происходящем. Я имею право знать хотя бы часть известного тебе. Что ты затеваешь? Только не говори «ничего», не поверю. Ты ведь сразу понял, какая это книга, и я сомневаюсь, что тебе удалось прочесть в ней хотя бы слово! Значит, ты знал заранее и сейчас только убедился…
— Хватит, хватит, — Дугал невесело хмыкнул и поднял обе руки ладонями вверх, показывая, что не собирается вступать в спор и признает правоту компаньона. — Ты умнеешь с каждым прожитым днём, а я вроде как слегка перемудрил. Ты можешь поверить мне на слово? Обещаю, вечером всё расскажу.
— Хайме тоже сказал — «завтра расскажу», и чем всё кончилось? — сварливо буркнул Гай, уже зная, что согласится. — Вдруг ты не доживёшь до вечера?
— Меня не настолько легко прикончить, — с всегдашней беспечностью пожал плечами шотландец. — Так что, будем злиться друг на друга или всё-таки попытаемся найти выход из этого каменного мешка?
— Я бы предпочёл поскорее оказаться за воротами, — кивнул сэр Гисборн и спросил: — Как думаешь, их россказни о волкодлаке — чистая выдумка или?..
— Нет никаких волкодлаков, — раздражённо отрезал Мак-Лауд. — Это сделал человек, и хорошо бы нам додуматься, кто именно. На этой треклятой вечеринке постоянно кто-то входил и выходил, да к тому же совершенно необязательно, чтобы убийца был из числа гостей. Три дня… — он задумчиво прикусил губу. — Мне вовсе не улыбается знакомство с монахами из Алье. Можно выдержать определённое количество занудных расспросов, а потом всё равно сделаешь ошибку, и готов повод для обвинения в оборотничестве, колдовстве, ереси и чем угодно.
— Ты действительно полагаешь, всё может зайти так далеко? — встревожился Гай.
— Лучше сразу готовиться к худшему, — серьёзно ответил Дугал. — Тебе повезло, ты ещё ни разу не сталкивался с братией из Inquisitio, они и близко не стояли к, скажем, отцу Колумбану с его отеческими увещеваниями. Не знаю, каковы здешние, но те, что гонялись в Полуночной Италии за вальденсами — бр-р!..
— Идите сюда, — сэр Гисборн только сейчас заметил, что Франческо уже давно машет им рукой, обеспокоено заглядывая через парапет. Подойдя, компаньоны с некоторым изумлением узрели внизу деловитую суету, неизменно предшествующую сборам в дорогу. Возле конюшни топтался с десяток осёдланных лошадей, под ногами у слуг вертелась пара короткошёрстных длинноногих собак — местных гончих, и становилось ясно — кто-то решил отправиться на прогулку по окрестным холмам.