Вестники времен. Трилогия
Шрифт:
Из участников поспешно завершившейся драмы сэр Гисборн застал только мессира Бернардоне, стоявшего под факелом и сокрушённо изучавшего распоротый от плеча до манжеты рукав куртки. Услышав приближающиеся шаги, Франческо поспешно сунул в ножны всё ещё зажатый в ладони кинжал и виновато развёл руками.
— Надо полагать, тут проходила мирная беседа? — осведомился Гай, мельком отметив разодранную рубаху попутчика и явные свидетельства того, что итальянца по меньшей мере один раз изрядно приложили к стене.
— Исключительно мирная, — Франческо облизнул разбитую губу и нервно хмыкнул.
— И
— Один из них — Гиллем де Бланшфор, имён остальных не знаю, хотя в лицо узнать могу, — Бернардоне-младший оторвался от стены и сдавленно ойкнул.
— Гиллему-то ты чем помешал? — недоумённо спросил Гай. — Ты с ним вроде и не разговаривал… Или, ты уж прости, дело в леди Бланке или какой другой здешней даме?
— Чем мешает молодому хозяину в тёмном коридоре хорошенькая служанка? — уныло вопросил Франческо и, осторожно проведя пальцами по лицу, подытожил: — Надо было родиться косым на оба глаза или горбатым, на худой конец.
— О Господи, ну и дом… — Гай наконец сообразил, в чём истинная причина драки, и не знал, засмеяться ему, посочувствовать или послать к чёрту все куртуазные условности, разыскать Гиллема и незамысловато набить морду, да так, чтобы тот месяц-другой не мог подняться. — С тобой всё в порядке?
— Если не считать печального обстоятельства, что завтра моя физиономия будет по цвету напоминать перезревшую сливу… — начал Франческо и вдруг осёкся на полуслове, вслушиваясь в ночную темноту. Сэр Гисборн хотел спросить, что его насторожило, но вопрос оказался излишним.
Звуки виолы. Отчётливо различимые в тишине, создающие рваную, скачущую мелодию, царапающую по ушам.
Не сговариваясь, они сорвались с места, толкаясь, взлетели по лестнице и остановились, судорожно озираясь. К аккордам прибавился голос — хрипловатый, навсегда сорванный голос, звучащий, казалось, отовсюду:
Но страшен стон и душен сон, где светом стала тьма, В краю безбожных дударей теперь всегда минор. Летит на мёртвый Каркассон тоскливая зима. И город Альби, в чьих домах ни окон, ни дверей, Опять распят Гурьбой солдат И гордым лязгом шпор. Esquise mua, вы лживы, монсеньор…— Там! — Франческо, наконец, заметил смутный человеческий силуэт, устроившийся на выступе угловой башни, на высоте около шести или семи локтей над землёй. Гай ошарашено подумал, как певец смог вскарабкаться туда без посторонней помощи или надёжной верёвки с крюком на конце. — На карнизе!
Песня оборвалась. Почти неразличимая в лунном свете тень наклонила всклокоченную голову, снисходительно посмотрев вниз.
«Этого не может быть, — отстранённо подумал Гай, цепляясь за последние останки здравого смысла. — Когда он успел добраться до Ренна, если мы видели его больше двух седмиц назад в Муассаке, и он шёл пешком? Этого просто не может быть. Нам кажется.
— Погоди! — Франческо подбежал к подножию башни, остановился там, задрав голову и звонко выкрикнул: — Погоди! Это ведь не последний куплет, да? Скажи, это не последний куплет?
Наверху жалобно звякнула задетая струна и слетели, кружась, два еле слышных слова:
— Не последний…
— Я больше никого не вижу, — растерянный Франческо отступил назад, тщетно высматривая только что восседавшую на узкой кромке карниза фигуру. Облако закрыло луну, а когда ушло — сгинул и человек, называвший себя Лоррейном.
— Ты ничего не слышал о недавних погромах в городе Альби? — вдруг быстро спросил Гай. Итальянец отрицательно покачал головой. — Я так и думал… Не хотел бы я очутиться в шкуре того монсеньора, которому предназначена эта песня. Или она для де Транкавелей?
— Для них или про них? — Франческо поёжился на ветру, кутаясь в обрывки некогда хорошо выглядевшей одежды.
— По-моему, для них, — задумчиво протянул сэр Гисборн и запоздало спохватился: — Пойдём отсюда. Я кое-что узнал и хочу, чтобы ты помог мне разобраться.
Выждав мгновение, когда Гай отвернётся, Франческо торопливо проверил, уцелело ли его сокровище. Хвала святому Бернару и Мадонне, сотворившим крохотное чудо — после драки он успел подобрать выпавшую чашу раньше, чем она попалась на глаза мессиру Гисборну, и она по-прежнему оставалась с ним. Над зловещими тайнами в самом деле лучше размышлять под крышей и в тепле. Всё-таки он Счастливчик — не появись на редкость вовремя мессир Гай, чем бы всё закончилось? Он справился с одним из нападавших, но Гиллем и его второй дружок вполне могли бы добиться желаемого.
Глава пятнадцатая
Ни славы, ни победы
Дугал видел сон; сон о давно забытом прошлом. Дело происходило ранней весной — окрестные холмы в призрачной зелёной дымке, сладкий запах мокрой земли, чёрные оседающие сугробы в оврагах. Белые хлопья, взлетающие над тесным ущельем и росой оседающие на камнях — речка Байнен, и без того бурная, после недавнего паводка превратилась в негодующее чудовище, стремящееся сокрушить всё, что встанет на его пути. Байнен яростно клокотала, подгрызая стены своего ложа, и даже здесь, наверху, ощущалось чуть заметное подрагивание земли под ногами.
Трое мальчишек-подростков, на вид лет тринадцати-четырнадцати (на самом деле они могли быть намного младше — в здешних краях люди быстро проходят путь от младенца до старика) топчутся неподалёку от края обрыва. Мальчишки ёжатся от холодного ветра, хихикают, подталкивают друг друга всё ближе к неровному срезу, за которым начинаются тридцать-сорок локтей мокрой глины, пронизанной древесными корнями, и ликующее безумие грязно-белой воды в клочьях рваной пены. Примерно на высоте двух человеческих ростов вдоль берега шагов на пять-шесть тянется грозящий вот-вот осыпаться узкий карниз, на котором в состоянии удержаться достаточно ловкий и лёгкий человек. Например, подросток.