Ветер и крылья. Старые дороги
Шрифт:
– Еще одно слово – и ты уволена, – отчеканила Мия.
Мария аж задохнулась.
– К-как!?
– Молча. И без жалованья. – Девочка резала словами, будто ножом, хлестала наотмашь. – Ты слишком много воли взяла – указывать мне, куда ходить и что говорить. Вон!
Мария хотела что-то сказать. А потом вспомнила, что дан Пьетро ранен, что эданна Фьора плохо себя чувствует, да и прикусила язык. Поняла, что заступаться за нее некому. Прикажет девчонка, так и вытолкают Марию за ворота.
Может, потом что-то и вернется.
И вышла вон.
Мия перевела дух.
Победа. Первая победа… не над собой, над другими. Оказывается, ее тоже слушаются? Она еще попробует, потренируется… но потом. А сейчас…
– Кто там, Мария? – раздался из спальни слабый голос матери.
Мия решительно шагнула вперед.
Спальня эданны Фьоры была выдержана в белых и розовых тонах. Стены цвета слоновой кости, розовые шторы и занавеси, розовая мебель… и посреди этого сама эданна. Действительно как хрупкий цветок. Белокурые волосы рассыпаны по плечам, подушки высоко взбиты, рядом, на тумбочке у кровати, чашка с отваром.
– Мия? Я приказала меня не беспокоить! У меня болит голова… Пьетро поступил просто ужасно…
– Мама. Отец умирает, – жестко отчеканила Мия. И откуда только силы взялись?
Эданна Фьора, не говоря ни слова, потеряла сознание.
Ненадолго, ага. Ровно пять секунд понадобилось Мии, чтобы подойти к кровати и сунуть под нос матери тот самый флакончик. Простой, из грязного серого стекла, с пузырьками воздуха внутри… с очень хорошим, как оказалось, снадобьем.
– Ах-х-х!
Мия тоже вдохнула украдкой, пока мать приходила в себя и пыталась вытереть льющиеся слезы.
– Мия! Что это за гадость?! Выкинь немедленно!
– Мама, ты не слышала? Мой. Отец. Умирает.
Второй раз эданна падать в обморок не стала. Вместо этого она поднесла к вискам белые руки, обильно украшенные кольцами.
– Ужасно… просто ужасно! Что же теперь с нами будет?! Боже, я – вдова? За что?! Ах, за что мне такие горести?!
– Ты не хочешь пойти и проститься с отцом? Посидеть с ним рядом, пока он жив? За руку подержать? – В голосе Мии скрежетал металл.
– Но… я не смогу! – даже слегка удивилась эданна Фьора. – Я просто не смогу, я упаду в обморок…
– Ничего. У меня есть средство от обморока.
– Я… это ужасно! Просто ужасно!
– Мама, ты пойдешь к отцу?
– Я… я не знаю… там все очень плохо?
– Там рана на животе. Плохо пахнет. Есть кровь, – не стала врать Мия.
– Я… это так сложно и плохо…
Мия просто не выдержала. Сложно?! Плохо?! Да что ж ты…
– Мама. Ты идешь? Или нет?
– Как же ты похожа на свою прабабку…
– Мама?!
Фьора Феретти качнула головой.
– Нет, Мия. Я не смогу. Я пойду к детям и побуду с ними. А ты… ты сможешь побыть с отцом?
Мия опустила голову. Потом подняла глаза на мать. Да, мама…
Любящая и любимая. Добрая и ласковая. Слабая и зависимая.
Сегодня Мия стала старше матери. Потому что стала сильнее. Потому что приняла на свои плечи то, что не смогла принять мать. Потому что взяла на себя ответственность за семью.
– Хорошо, мама. Побудь, пожалуйста, с младшими. Я не смогу их успокоить.
– Обещаю, – сказала Фьора. – А Мария где?
– Я ее выставила. Она пыталась не пустить меня к тебе. Мама, сходи сейчас к детям.
– Хорошо, Мия. Они не спят?
Мия скрипнула зубами.
– Не спят, мама. Им плохо и страшно. Скажи им, что ты рядом, что ты их любишь, что все будет хорошо… пусть у них будет хотя бы эта ночь.
И Фьора медленно склонила голову.
Она признала главенство дочери.
Отца не стало к обеду.
Ночь он проспал под действием макового отвара. А с утра все же пришел в себя.
Хорошо еще, ньор Фаусто был рядом. И приказал привязать несчастного к кровати, чтобы тот не навредил себе еще больше, и лекарство какое-то дал, после которого взгляд отца потерял сосредоточенность, но и боль утихла. Самая страшная, невыносимая… от распоротого живота воняло вовсе уж страшно.
– Дан Феретти, вы умираете. Я бы советовал вам позвать падре.
Мия обошла лекаря и встала так, чтобы отец видел ее.
– Папенька…
– Мия? Где Фьора?
И как сказать отцу, что мать даже не может зайти к нему. Ее уже перед дверью начало тошнить, и на этот раз непритворно.
Сейчас Фьора сидела с младшими детьми и читала им сказку. Хоть так…
Мия справилась и с этим.
– Папенька, маму не получается привести в чувство. Она так переживает, что ничего не может ей помочь.
– Моя Фьора…
– Папенька, падре Уго Бонито ждет внизу. Я позову его?
– Исповедаться и причаститься?
– Да, папенька.
– Зови, Мия. И приходи, когда он уйдет. И сына приведи.
О младших ни слова. Только о Лоренцо, Энцо. Что ж, хотя бы так.
Мия чуть поклонилась и вышла из комнаты. Ньор Фаусто проводил девочку грустным взглядом.
Она так и не спала. Всю ночь. Дремала рядом с отцом, сжимая его руку, чутко отзывалась на малейшее его шевеление, поила, вытирала пот со лба…
Феретти были недостойны своей дочери. И убедить ньора Фаусто в обратном не смог бы и Господь Бог.
– Мама, ты точно не пойдешь к отцу?
Фьора качнула головой.
– Не могу, Мия. Не могу… я хочу его запомнить живым и здоровым. Не так, как сейчас.
Мия еще раз кивнула. Хорошо, мама. Твой выбор – твое право. А у меня выбора нет.
– Отец хотел видеть Энцо.
– Зачем?!
– Мама? – Мия удивленно поглядела на мать. Зачем умирающий хочет видеть сына? Да, действительно…