Ветер и море
Шрифт:
– И что бы ты ей сказал? «Останься со мной и будь моей любовницей?»
– Это не так, и ты это знаешь, – огрызнулся Адриан.
– В последнее время в ее жизни было слишком много несправедливости. Адриан, ты мой друг, и я знаю, что ты желаешь ей только добра и, несомненно, беспокоишься о ней больше, чем она думает, – но что хорошего выйдет из этого для вас обоих?
– Что хорошего? Почему ты, лицемерный... – Адриан сбросил руки Мэтью со своих плеч. – Не удерживай меня, скотина! Я сейчас же отправлюсь за ней!
– Давай попробуй, если хочешь себя погубить. – Мэтт отошел в сторону и, опустив руки, наблюдал, как Адриан безуспешно
Адриан был еще слаб, его желания были намного сильнее его возможностей, и нестерпимая боль в ранах вынудила его со стоном опуститься на подушки. Склонившись над ним, доктор осмотрел повязки на его голове, на руке и на ноге, а когда выпрямился, встретил полный боли настойчивый взгляд Адриана.
– Ты знаешь, куда она пошла? Имеешь хоть какое-то представление? Она же... она же не вернулась снова к нему, правда? К Шо?
– Нет. Нет, туда она не вернулась – в этом я абсолютно уверен. Думаю, она попытается склеить осколки своей жизни. Осколки, которые ты и я, мы вместе, добивали, хотя, подозреваю, твоя роль в этом была больше, чем моя.
Баллантайн смотрел в лицо Мэтта, удивленный и озадаченный тем негодованием, которое увидел там.
– Я никогда умышленно не обижал ее. Бог свидетель, я вообще не собирался этого делать.
– Я это знаю. – Мэтт отошел от кровати, и возмущенный блеск исчез из его глаз. – Ты никогда так не поступал. И я уверен, она тоже не слишком рада, что влюбилась в тебя. Быть может, она считает, что лучше сразу все отрубить, пока ее не ранили еще больше.
– Влюбилась в меня? – прошептал Адриан, пораженный. – Она говорила, что любит меня?
– Ей незачем было это говорить. А так как она вряд ли могла надеяться победить твою и свою гордость, то не могу утверждать, что я не поступил бы точно так же, оказавшись на ее месте.
– Мою гордость? Какое отношение моя гордость имеет к ее побегу?
– Подумай над этим, мой друг. Ответы, быть может, тебя удивят.
Сидя в постели, Адриан смотрел в окно. Он провел немало часов, наблюдая за оживленной деятельностью в гавани. Во время приливов сюда входили целые флотилии британских, американских и испанских кораблей. Порт принимал много торговых судов, направлявшихся в Атлантику или возвращавшихся оттуда, и был пристанищем для сотен рыбацких лодок всех размеров и типов. И над всем этим великолепием возвышался сорокачетырехпушечный фрегат Соединенных Штатов «Конститьюшн». На его величественных мачтах были закреплены мили снастей; палубы блестели под жарким солнцем, а грациозно изогнутые борта совершенно не намекали на мощь, скрытую в запертых орудийных отсеках. «Конститьюшн» был одним из шести военных кораблей, которыми гордился недавно созданный американский военный флот, флагманским кораблем коммодора Пребла и базой для небольших сторожевых кораблей, шхун и канонерок, которые все вместе составляли американские военно-морские силы в Средиземном море.
Неловко повернувшись на горе мягких подушек, Адриан поморщился от колющей боли в бедре. Мэтт не говорил о времени, которое понадобится для полного выздоровления, и не скрывал безобразность шрамов. Раны на руке и ноге Адриана прижгли на борту «Аргуса», и было сомнительно, приобретут ли его конечности свой прежний вид. К счастью, он был правша, поэтому не утратил искусства владеть саблей и мушкетом. Однако потребуются недели, чтобы окончательно поправиться, – на это коммодор намекнул настолько деликатно, насколько позволял его строгий, непреклонный характер.
Худой, с острыми чертами лица и светлыми карими глазами выходец из Новой Англии, коммодор Эдвард Пребл появился в палате госпиталя во время спора Баллантайна с сестрой Агатой по поводу необходимости ее помощи при пользовании ночным горшком. Лейтенант уже был готов в самых нечестивых выражениях попросить ее убраться вон, когда вошел коммодор, и очень обрадовался, услышав, как старший офицер приказал сиделке удалиться, чтобы они могли поговорить наедине.
– Благодарю вас, сэр. Они все здесь обращаются со мной как с призовым гусем или малым ребенком, который не в силах сам справиться со своими делами.
Коммодор скривил губы в легкой улыбке и сделал знак адъютанту придвинуть к кровати стул.
– Знаете, вы выглядите так, как будто попали в жестокий шторм, капитан Баллантайн, – заметил он, окинув внимательным взглядом повязки на голове и руке Адриана и разглядев толстый хлой бинтов под одеялом. – Любые мои благодарности и поздравления были бы ничтожно малы.
– Сэр, мне хотелось бы, чтобы ваши благодарности получили наши моряки. Они гораздо больше заслуживают их, чем я.
– Вы так скромны, капитан? Это на вас не похоже. Конечно, моряки заслуживают моей благодарности и наград своей страны, и они их, безусловно, получат. Но вы вели их, вы взяли на себя опасную и неблагодарную миссию и сделали намного больше, чем можно было ожидать, учитывая человеческие возможности. Я прочел донесение вашего сержанта, мистера Раунтри, и капрала Макдональда, но я еще и внимательно прислушивался к сплетням, которые даже во время наших заседаний распространялись из таверны в таверну со сверхъестественной скоростью. Этой войне крайне необходимы герои, мистер Баллантайн, и вы как нельзя лучше подходите на эту роль.
– А если бы я предпочел ничего не делать?
– Тогда вы совершили бы ошибку. Вы позволили бы «Орлу» попасть в руки паши Караманли. Вы обрекли бы ваших людей на мучения в рабстве и нищете. Вы позволили бы предателю уйти безнаказанным. И мне пришлось бы найти другого надежного молодого человека, готового доказать свою храбрость. Этот господин, безусловно, проявил бы желание остаться неизвестным.
– Я понимаю, что вы хотите сказать. – Баллантайн тоже пристально посмотрел на командующего эскадрой. Герой или неудачник – середины здесь не бывает.
– Понимаете? Возможно, вам будет немного легче, если я скажу, что разделяю вашу антипатию к известности и славе. Но к сожалению, это ноша, которую нам нужно научиться нести с достоинством.
– Да, сэр. Но почему вы были уверены, что я преуспею в своей миссии?
– Если бы вы не добились успеха, то, осмелюсь сказать, вас сейчас здесь не было бы. Итак, капитан? Будет мне позволено услышать подробности или вы слишком устали, чтобы удовлетворить мое любопытство? Если так, я могу навестить вас в другой раз.
– Нет, сэр! Последние пять дней я только и делал, что спал.
– Разумеется, и должны спать еще столько же. Доктор рекомендует восстановительный период в несколько месяцев, и в этом я всей душой присоединяюсь к нему.
– Несколько месяцев? – Баллантайн беспокойно шевельнулся. – Я уверен, что на это не потребуется так много...
– Глупости! Вам необходимо время, чтобы восстановить силы, как духовные, так и физические. Военно-морской флот может немного продержаться без вас – или вы считаете себя настолько же незаменимым, как и скромным?