Ветер, кровь и серебро
Шрифт:
Отстранилась Кристина, наверное, только через минуту, резко вытерла с лица остатки слёз и улыбнулась. Когда перед глазами всё прояснилось, увидела, что Генрих тоже улыбался ей — ей одной на всём белом свете и больше никому.
Что это она, в конце концов… Не стоит его задерживать, а то к концу дня он не доберётся до места стоянки и будет вынужден ночевать под открытым небом.
— Я люблю тебя, — тихо сказал Генрих, так тихо, что услышала его только Кристина.
— И я тебя люблю, — отозвалась она осипшим голосом и всхлипнула в последний раз — больше нельзя.
Она замерла у ворот, провожая взглядом вереницу всадников, проезжающих по главной улице Нижнего города. Ветер
Когда последние всадники скрылись за воротами, Кристина нашла выход. Нужно сделать вид, что Генрих уехал на пару дней и скоро вернётся, а через пару дней снова сделать вид — и так до того момента, когда он наконец приедет окончательно и навсегда. Ну или до того, как она умрёт.
Потом Кристина поняла, что это всё бесполезно и глупо. Бессмысленно обманывать себя и других. Да, она не знала, когда теперь Генрих вернётся и вернётся ли вообще… Это усиливало тревогу и страх, но с этим надо было просто жить. Надо было смириться с тем, что происходит, и быть сильной.
И ждать.
Глава 4
Кристина хотела поспать ещё хотя бы час, чтобы приняться за дела отдохнувшей, со свежей головой и здравыми мыслями, но, когда в восьмом часу утра в коридоре её нагнала служанка с письмом, поняла, что выспаться не получится. А появление служанки почему-то озадачило её: Кристине казалось, что она осталась одна, совсем одна в этом огромном пустом замке, и больше здесь никого нет.
Служанка, Кэси, была довольно высокой высокой молодой женщиной — не старше двадцати лет. Кажется, она даже была замужем, но Кристина никогда не видела её мужа. Русые волосы она собирала в длинную косу и убирала под белый чепчик, а голубые глаза её вечно чему-то смеялись.
Она была хорошей служанкой, потому как многое умела: убирала всегда на совесть, приказы выполняла мгновенно, правда, иногда любила лезть не в своё дело. Это именно она, увидев однажды на коленке госпожи синяк, тут же поинтересовалась: неужели милорд смеет руки распускать? Кристина рассмеялась и возмущаться не стала, но всё же осадила служанку. Впрочем, её пыла это не остудило: она всё также продолжала болтать, рассказывать всякие истории и передавать услышанные на рынках сплетни. Кристина слушала, конечно, зачастую молча — от неё требовалось просто кивать.
У Кэси была напарница, пожилая Грета, крайне молчаливая и суровая, почти не проявлявшая излишней заботы или обходительности. Она тоже делала свою работу достаточно хорошо, выполняла всё, что от неё требовалось, но не более. Слушая все монологи Кэси, она посматривала на неё с некоторым изумлением и только вздыхала.
Но подругой Кристине ни одна из них не стала.
— Миледи, вам тут передали… — быстро (иначе она не умела) проговорила Кэси и отдала ей письмо.
Кристина благодарно улыбнулась ей и взяла небольшой свиток. Он был перевязан грубой серой тесьмой, скреплённой большой печатью из воска, который упорно пытались выкрасить в фиолетовый, но что-то пошло не так, и цвет теперь напоминал нечто среднее между серым, коричневым и малиновым. На печати было выдавлено изображение льва, стоящего на задних лапах. Кристина тепло улыбнулась, будто смотрела не на письмо, а на человека, который его отправил, — своего лучшего на данный момент друга, барона Хельмута Штольца.
— Спасибо, если придётся отправить ответ, я позову, — сказала она смиренно ожидавшей её Кэси. — Принеси кружку чая из мелиссы ко мне в кабинет. Покрепче.
Служанка
Сжимая письмо во всё ещё дрожащих руках, Кристина дошла до кабинета. Образовавшаяся с отъездом Генриха пустота в душе, кажется, начала понемногу заполняться — поразительно быстро, но ведь это и неплохо… По крайней мере, ощущения безграничного одиночества уже не было.
Война окончилась четыре года назад, но до сих пор продолжила забирать у неё любимых людей. И сейчас, кроме Генриха и Хельмута, у Кристины не осталось никого, кому она могла бы довериться, кого считала близким, по ком действительно скучала. Да, оставалась ещё Берта, но с ней они всё же не были так близки и переписывались довольно редко. А Генрих и Хельмут, наверное, были единственные, кому она в этом мире сама была нужна — не как леди, не как правительница, а как человек. Разница лишь в том, что Генриха она любила как мужчину, как мужа, а Хельмута — как друга, не более.
Никто из них пять лет назад и подумать бы не смог, что Кристина и Хельмут станут лучшими друзьями. Тогда они вечно препирались, спорили и дерзили друг другу. Причина их взаимной неприязни не была до конца понятна им обоим. Казалось, это был тот случай, когда два человека просто невзлюбили друг друга взаимно с первого же взгляда.
Однако потом стало понятно, что дело было и в ревности, и в зависти из-за внимания Генриха, а после Хельмут признавался, что попросту не понимал желание Кристины участвовать в войне за свободу своей земли, не считал её хоть мало-мальски талантливой воительницей и в целом недооценивал. Раньше это задевало её, но после, доказав, наверное, всей стране, что женщины могут сражаться не хуже мужчин, она великодушно его простила. В конце концов, всякий имеет право на ошибку.
Постепенно им удалось наладить свои отношения. В горниле войны они вместе многое пережили, Хельмут не раз выручал Кристину — и это мягко сказано: однажды он вообще спас ей жизнь. Да и после войны тоже была пара моментов, когда без его помощи она вряд ли бы справилась. Хотя он сам не раз признавался, что помогал ей чисто ради Генриха — но ведь помогал же. Не отказывался, хотя мог бы. Тратил на неё своё время. Выполнял её просьбы. Выслушивал. Поддерживал.
Кристина, конечно, тоже старалась дать ему понять, что уже не испытывает к нему ни капли былой неприязни. Она узнала о его ссоре с сестрой, что невольно нашло отголосок в её душе, и постаралась как-то помочь им обоим. Уговорила Хельмута обсудить с ней все их распри и недомолвки, а потом, встретив саму Хельгу, объяснила, насколько Хельмут был задет её словами. Правда, баронесса Штольц, кажется, её не поняла и отмахнулась: мол, всё это было просто несерьёзно. Понятно, что несерьёзно, да вот только такими словами в шутку разбрасываться нельзя.
Кристина ведь тоже поначалу ненавидела Хельмута, хотя ни разу ему об этом не сказала. [8]
Невольно она даже посодействовала созданию его личного счастья. Жаль, конечно, очень жаль, что оно продлилось так недолго… И теперь Кристина чувствовала свою вину за это. И ничего, совершенно ничего не могла с этим поделать.
Она достала нож из ящика стола, вскрыла письмо, развернула свиток и пробежалась взглядом по тексту.
Хельмут обещал приехать в ближайшее время.
8
Довольно важный рассказ для понимания развития отношений Кристины и Хельмута см. в сборнике «Окись серебра».