Ветер, кровь и серебро

Александрова Виктория Владимировна

Решив не совершать необдуманных поступков и глупостей, Кристина осторожно встала, кивнула Хельмуту на прощание и покинула комнату.

Глава 19

Давно в главном зале Эори не собиралось столько людей. Обычно в нём было пусто и сумрачно, но сегодня здесь зажгли множество свечей, да и день выдался очень солнечным и ярким, свет лился внутрь сквозь высокие окна, отвоёвывая у тьмы и трон на помосте, и длинные столы у стен, на которые ещё не поставили ни блюд, ни бокалов. Сверкали бриллианты в перстнях, рубины, изумруды в колларах, переливались разноцветные шёлк и бархат, золото и серебро едва ли не ослепляли.

Кристине казалось, что последний раз она видела столько

людей на церемонии имянаречения Джеймса. Её с Генрихом свадьба была достаточно скромной, гостей было немного хотя бы потому, что они спешили пожениться как можно скорее и провели обряд бракосочетания через две седмицы после обручения — за это время мало кто успел бы приехать в Эори. Зато когда у них родился сын, почти весь Бьёльн и добрая половина Нолда съехались в Айсбург поприветствовать долгожданного наследника объединённой земли.

Сегодня народу было не меньше, только вышло наоборот — бьёльнцев собралось меньшинство, зато Нолд представляли почти все титулованные дворянские дома, несколько из которых нужно было наградить за помощь в войне.

Кристине по этому поводу сшили новый наряд — она настояла на чёрном бархате, но нижняя котта, чьи манжеты и воротник виднелись из-под свободного блио с широкими, длинными, доходящими до пола рукавами, была из голубого шёлка с серебристой вышивкой. Серебром расшили и вырез лифа, и плечи, голубого добавили в отделку пояса, чтобы не выглядело слишком мрачно. Поверх платья она надела лёгкий шёлковый плащ, тоже из чёрного бархата, скреплённый на груди серебряными фибулами, в резьбе которых угадывался герб Коллинзов. Волосы ей убрали в скромную причёску из двух кос, перевитых лентами, но серебряные крупные шпильки с лунными камнями делали праздничной даже столь простую причёску. Не до конца затянувшуюся рану на щеке запудрили, однако из-под тонкого слоя всё же виднелась розовая полоса.

Кристина улыбалась, хотя и понимала, что для собравшихся людей будет означать её чёрное платье. Слухи ползли быстрее ветра, и уже вся страна знала о том злополучном письме, однако никаких официальных подтверждений Кристина пока не делала, решив ничего не говорить, пока не вернётся король. А чёрный, в конце концов, её геральдический цвет, и если кто-то увидит в нём траур, то будет крайне неправ.

Леди Коллинз-Штейнберг, чуть прихрамывая, вошла в зал после двенадцатого удара колокола. Гудение и смех в зале затихли, и она почувствовала себя неуютно — ещё более неуютно, чем во время торжественного въезда в город две седмицы назад. Она не привыкла к такому вниманию, раньше на все церемонии ей доводилось приходить лишь рука об руку с Генрихом, а теперь… Хельмут, конечно, ждал её в зале вместе с остальными, а сын был ещё слишком мал для таких мероприятий. Поэтому ей одной приходилось держать удар, ловя чужие взгляды, полные самых различных эмоций — от искреннего восхищения до плохо скрываемой зависти, — улыбаться и кивать.

Она прошла к трону и села, снова ощутив его твёрдость и жёсткость. Гости продолжали стоять — и продолжат, пока не начнётся пир. Нужно было что-то сказать им, как-то начать свою речь и плавно перевести её в награждение, но Кристина не знала, как. Конечно, она готовила слова благодарности и тому подобное, но сейчас они вдруг вылетели из головы. Несмело окинув взглядом зал, она заметила Хельмута, стоящего в первом ряду у самого помоста. Он уже совсем оправился от ран и выглядел куда лучше, чем в ту ночь, — голубые глаза самодовольно сияли, губы растянулись в улыбке, золотые волосы были чуть подстрижены и хорошенько, до блеска расчёсаны. В одежде Хельмута, как раньше, преобладал фиолетовый и больше не виднелось ни одного траурного пятнышка; широкий пояс и коллар с аметистами сверкали золотом. Кристина поняла, что улыбался он ей — в знак поддержки и приободрения. Она коротко улыбнулась в ответ и наконец заговорила.

— Закончилась очередная война, — громко объявила леди Коллинз-Штейнберг. — Пусть она не была столь продолжительной

и кровопролитной, как несколько предыдущих, однако она в очередной раз показала, как важно нам быть сплочёнными. Без взаимной поддержки наша земля давно уже развалилась бы на части, — и она имела в виду не только возможное разделение Нолда и Бьёльна, — а правили бы нами чужеземцы или предатели, для которых не важны ни долг, ни честь. Но война окончена. Все виновные получили по заслугам, — она многозначительно кивнула в сторону Марека, скромно стоящего рядом с приставленной к нему няней, давая понять, что и леди Элис за свой союз с Джойсом тоже заплатила, — и теперь я хочу отметить тех, без кого ни за что не справилась бы в одиночку. Без кого не было бы этой победы.

Голос начал уставать, но ей ещё предстояло громко объявлять имена тех, кого она наградит, поэтому Кристина терпеливо набрала в грудь побольше воздуха. Она слышала, что при королевском дворе был герольд, не помешало бы и ей завести его… Впрочем, раньше в нём не было надобности.

— Ваша светлость, барон Хельмут Штольц, — позвала Кристина, чувствуя, как голос дрожит от волнения. Хельмут вышел в центр зала и опустился на одно колено напротив трона, наклонив голову. Она заметила, как широко улыбнулся девятилетний Роэль Даррендорф, приехавший в Эори вчера вечером вместе с целой армией нянек и учительниц. Кроме Хельмута, у него родных людей не осталось… Он был так похож на свою почившую сестру, только глаза у него были с серым отливом. — От имени себя, своего лорда-мужа, — снова многозначительный кивок, — и всего Нолда-Бьёльна выражаю вам благодарность за защиту Эори и благополучное отражение штурма, предпринятого… — Она замялась, понимая, что упоминание фамилии Джойса может наложить отпечаток на честь её семьи. — Предпринятого отрядами кэберитских и фарелльских наёмников и частью шингстенских войск. В знак моей искренней благодарности примите от меня небольшой подарок.

Она коротко взмахнула рукой, и из правой части зала к помосту быстро подошёл слуга — в чёрно-белом новеньком котарди, причёсанный и сияющий. В руках у него была бархатная подушка, на которой лежали ножны красного дерева, украшенные золотыми львами, чьи глаза были сделаны из маленьких рубинов. Из ножен выглядывала рукоять: на навершии тоже был рубин, а эфес сверкал золотом. Кристина долго думала: подарить Хельмуту парадный меч или боевой, потом вспомнила, что её друг всегда отдавал предпочтение луку, отчего и выбрала парадный. Решение поместить его герб на ножны показалось ей удачным, но с рукоятью она решила не перебарщивать и просто украсить её золотыми узорами в виде переплетающихся линий и рубином.

Увидев, как Хельмут восторженно округлил глаза, но с места не сдвинулся и головы не поднял, Кристина улыбнулась, поднялась с трона, взяла меч с подушки и протянула ему. Хельмут выпрямился, приосанился, подавил улыбку и с благоговением принял подарок, прижавшись губами сначала к руке Кристины, а потом к рубину на рукояти.

— Для меня большая честь служить вам, миледи, — отозвался он чуть приглушённо. — Благодарю вас за такую милость.

Он поднялся, придерживая ножны, потянул за рукоять и извлёк из них меч — светлая сталь клинка с одним желобком сверкнула, будто молния, и по залу пронёсся вздох восхищения. Посмеивающийся, совершенно счастливый Хельмут весь сиял, словно летнее солнце, и Кристина не знала, что светило сильнее: золочёный эфес меча или улыбка её друга.

— Как вы назовёте его? — негромко спросила она. — У каждого достойного меча должно быть имя.

Хельмут понимающе кивнул, на миг задумался и объявил во всеуслышание:

— Премудрость. Давно мечтал о мече с таким именем, — добавил он с улыбкой.

Кристина замерла, наблюдая, как Хельмут, вернув меч в ножны, отправился на место. Премудрость — именно так переводилось имя Софии с древнего языка.

Когда затихли аплодисменты и овации, она продолжила:

— Ваша милость, лорд Рихард Штейнберг, — позвала она.