Ветер моих фантазий
Шрифт:
— В общем, мы в плен попали, — добавил обманщик, погрустнев уже натурально.
— Папа говорил, — с сочувствием кивнул племянник, — Родители еще боялись, что вы не вернетесь.
— Такая возможность была, — ученый мрачно сжал кулак, потом разжал, — Нас пираты продали на опыты, — Каньян еще к тому же была беременна.
— Тетя… беременна? — растерялся мальчик.
И уже с большим оживлением покосился на мальчика, стоявшего возле постели.
— Наш ребенок родился раньше срока. Мы думали, что он уже умер. Уже совсем, — ученый вздохнул.
Он же не соврал. Ну, почти не соврал. Единственная ложь, что их ребенок с Каньян смог родиться. Но это же все ради блага племянника! Ради блага близкого можно соврать! Ради блага близкого можно убить… даже собственного ребенка, единственного из своих детей.
«Ведь если бы Каньян родила его, то могла бы не выжить, — помрачнев, подумал ученый, — Или даже бы умерла, еще нося его под сердцем»
Нет, иногда его мучила совесть за то, что навязал супруге то жестокое решение. Но Каньян после плена и изуверских опытов была сама едва жива. Не было сил у нее выносить ребенка! Так что тому, кто оттянул бы на себя немало материнских сил, просто не дали родиться.
«Но, все-таки, жалко…»
Мужчина встал и нервно заходил по комнате.
«Нет, я был прав, — повторил Хритар себе уже в миллионный с чем-то раз, — Там ведь и человека-то еще не было никакого, так только, кусок мяса. Просто маленький кусок мяса…»
— Так… ваш сын… это он?! — с надеждой вскричал Кристанран, на кианина оглядываясь.
— Да, это мой сын, — невозмутимо соврал мужчина, — Он выжил. Недавно мне сообщили кой-какие сведения о нем. И я помчался на его поиски. Я его нашел.
— Значит, ты мой брат?! — радостно вскричал племянник, подскакивая, слезая с кровати и кидаясь ко второму мальчишке.
Ослабшее тело не дало ему ни стоять, ни шагать. Мышцы начали атрофироваться от долгого лежания на одном месте. Но реакция кианина, как и следовало, была выше всех похвал: и тот, второй, приемыш, метнувшись вперед, подхватил человека. Придержал.
Глаза Кристанрана сияли. Ведь он еще не знал, что его родители не выжили. А еще в их роду его ровесников и сколько-то молодых не было. Так и жил один, а тут вдруг объявился брат, еще и ровесники почти, уже осознанный возраст, схожие еще интересы, есть о чем общаться. Да и… лицо кианина…
«Если бы я не был его творцом — подумал бы, что он человек» — растерянно подумал ученый.
Потому что радость и волнение на лице второго мальчика выглядели очень искренними. Настоящими.
Мужчина криво усмехнулся. Сердце царапнуло.
«Это же Китрит 66-1. Мое детище. Их от людей крайне редко кто мог отличить»
А эти двое — Кри Та Ран теперь уже сам потянулся обниматься — выглядели такими счастливыми…
И страшно больно сжалась душа у ученого. В отчаянии подумал он:
«Или я был не прав тогда?!» — ведь сейчас на месте кианина мог быть его сын. Именно его.
Но та жизнь была уже оборвана. Еще десять с чем-то лет назад.
«Разве что…»
Мужчина с ненавистью ударил себя по лбу.
«Нет, невозможно. Души сохраняются недолго вне тела, даже если суметь их кристаллизировать или запереть в искусственную телесную оболочку. Они гниют, пылью осыпаются слишком быстро. Мы и использовать-то могли лишь тысячную долю из них»
И в который раз помянул недобрым словом дикую природу. Но, впрочем, поганка эта уже почти вся под контролем у них. То, что от нее осталось, малоизученного или даже неопознанного — слишком мало. Люди стали великими со своей наукой. А природа — проиграла.
Но эти дети… видеть это чудовище, выращенное им самим, было противно. Там мог сейчас стоять его сын. И брат родной мог сейчас его сына обнимать.
Но что сделано, то сделано. Сколь бы ни была велика человеческая цивилизация, были вещи, которые они изменить не могли. Тем более, что труп своего ребенка он видел сам, своими глазами. Жалкий кусок мяса. Нет, уже месиво кровавое. Плоть от плоти его и Каньян.
«Нет, — в миллионный с чем-то раз сурово сказал себе мужчина, — Жизнь Каньян намного дороже этого существа. Каньян своя, родная, мы уже столетие и несколько десятилетий путешествуем вдвоем, из каких только передряг ни выбирались! А еще ласкать ее было упоительно прекрасно, даже интереснее, чем других, бывавших в моей постели ранее»
Мило улыбаясь, вплыла Каньян с подносом с благоухающей едой. Большим подносом: хватило бы на двоих очень голодных или даже на троих, если чуть поделятся.
Прикосновением колена выдвинула подставку-столик у кровати.
— Перекусите, мальчики, — сказала, мило улыбаясь.
Взгляд кианина сдвинулся на нее. Взгляды их повстречались.
«Наверное, она тоже думает о том же, — с болью подумал ее супруг, — Здесь мог стоять сейчас наш сын. Правы ли мы были тогда или нет?..»
Каньян улыбнулась детям. И повернувшись к мужу, бросила резко:
— Сходи-ка, помойся для начала. Мало ли каких иноземных микробов нацеплял.
Сказала, как плюнула. И ушла сразу.
Ученый вздохнул. И, выдавив искусственную приветливую улыбку мальчишкам — своему и чужому — ушел отмываться.
— Угощайся, — улыбнулся человек кианину. Чуть помолчал и добавил смущенно: — Может, ты сядешь возле меня? Вместе с братом я еще не обедал ни разу. Мне интересно, каково это.
Тот послушно присел. Невозмутимо следил, как Кристанран поковырялся в разных тарелках, потом сам же ему одну придвинул:
— Бери эти овощи. Они самые вкусные.
Изобразив улыбку, принял тарелку. И вилку.
Впервые Кри Та Ран пробовал обычную пищу. Теплая… Со взрывом разных вкусов, непривычных… Он надолго застрял с пустой вилкой и кусочками во рту, смакуя этот удивительный вкус и новые ощущения.
— Вкусно, да? — засмеялся его аини, — Ты даже забыл как жевать!
Улыбнувшись, тот задумчиво прожевал. Проглотил. И потянулся за второй порцией. Названный брат ему другую тарелку подсунул под вилку.