Ветер моих фантазий
Шрифт:
Мы мрачно молчали, внимательно наблюдая за ним.
— Тьфу! Вылупились так, будто я единственный инвалид в мире! — возмутился парень, — Некоторые вообще не могут ходить. Некоторые вообще без движений лежат. А я хожу, где хочу. Нормальный я человек.
— Ты почему нам не сказал? — обиженно спросила Лера, перекидывая через плечо свои огненные волосы.
— Так я ж не разваливаюсь еще, — кривая усмешка, — Вроде. Но если вдруг начну разваливаться, то вы сами заметите.
Мы все равно обиженно молчали с подругой. Обнимая друг друга за плечи.
— Тьфу,
Лера смущенно потупилась, потом двинулась к нему, обняла вместе с ножкой стола — Виталий застыл растерянно, потом, спохватившись, робко ее погладил по спине.
— И это… — прошептала девушка, — Ты сходи к врачу.
— Так че… скорой не надо? — мрачно спросили рядом.
И мы с подругой мрачно вызверились на не в меру наглого парня. Того, со следом от маркера по лицу.
— Э… я тот знаю! — заорал Ки Ра яростно — и тот русский шарахнулся назад, налетел на стол, выругался.
Кореец мрачно зыркнул на японца.
— Мой фломастер! Очень дорогой фломастер! У тебя крыша поехала! Нельзя чужой вещь швырять!
— Такакунайе! — проворчал Акира.
— Такайе! — возмущенно проорал Ки Ра.
— Че они? — тихо спросил Лий.
— Да про какую-то вещь дорогую говорят, — задумчиво сказала Лера, наматывая прядь волос на палец.
— А, про тот маркер, что Акира в него кинул, пока Ки Ра пялился на тебя! Значит, он дорогой.
Подруга, вспомнив, мрачно уставилась на корейца. Тот, вздрогнув, обернулся, посмотрел на нее.
— Ты! — она гневно указала на него рукой.
Акира, вздохнув, пошел улетевший маркер поднимать. Вернулся почти сразу — Ки Ра и Лера еще только-только начали друг на друга орать, новые бронебойные аргументы подбирая — и сунул маркер корейцу за ворот, со спины. Тот проскользнул под тканью — азиат испуганно замер — и вывалился на пол у его ног. Ки Ра растерянно проследил, откуда шум. Маркер свой узрел. Сначала недоуменно. Потом сердито. Взгляд поднял. Рот открыл было…
— Врачи сказали: ее надо домой… — Акира покосился на меня, ловко переводя стрелки, — Этоо… Аноо… Какое слово? Забыл… — мрачно посмотрел на Ки Ра, потом взглядом показал на меня, — Ее надо домой…
Но упрямый кореец не поддался. С места не сдвинулся и взгляда не отвел, смотря в упор на того, кто посмел ему приказывать. И взорами прожигали они друг друга долго.
Первым моргнул, не выдержав, Акира. Проворчал опять:
— Девушку домой надо…
— Проводить! — подсказал, не выдержав, Виталий.
— Да, точно! — Лера разжала руки и поднялась. — Сашку и Лия надо проводить до дома. И врачам сдать.
Виталий метнул на нее взгляд и отвернулся.
Правда, мы ушли не сразу. Не сразу смогли дозвониться до скорой, отменить вызов: а то вдруг кому-то срочно надо врачебную помощь и еще больше, чем нам, пусть лучше к ним едут. Потом еще Ки Ра долго не мог оторваться от разглядывания двух рисунков. Акира стоял так, что, с одной стороны как будто просто об стол прислонился, с другой, четко спиной закрывая рисунки от Виталика. Он помнил, что тому стало от них плохо. Хотя… Нет, бред. С чего вдруг сердечному приступу возникать от взгляда на два рисунка? Или… такое возможно?..
Акира вдруг развернулся, выдрал лист со своим художеством, положил рисунком на рисунок корейца. Сказал быстро:
— Это подарок, — и блокнот с ними захлопнул.
Мы наконец-то вышли на улицу.
Лера шла мрачнее ночи. Даже желтый лист, один из первых цветных листов осени, который ей на лоб шлепнулся, не заметила. А он милый был, такой желтый… Ки Ра вдруг извернулся, подхватил лист за черешок, цапнул себе, разглядывая.
— Кирэйна иро даена…
Лера, сообразив, откуда он взял первого сочного вестника осени, выдрала несчастного у него из рук и смяла. Мрачно эдак, со злодейской усмешкой. И выкинула.
— Аня, давно ждешь?
В сквере перед нами какой-то парень добежал до девушки, грустно сидящей на скамейке и, нервно перелистывавшей тетрадь. Застыл, широко улыбаясь, пряча за спиной букет белых хризантем. Видимо, ей же заготовленных. Ки Ра, увидев эту незатейливую сцену, почему-то споткнулся. И нос бы расквасил об асфальт, не подхвати его вовремя Лий за ворот.
— А… мне?
Акира вздрогнул, повернулся к ним. Как раз в тот миг, когда тот незнакомец с широкой и довольной улыбкой Деда Мороза протягивал своей девушке букет, а та тянула руки за ним.
Вроде милая была картинка. Или… Ки Ра с нею уже был знаком?
Повернулась к нашим новым знакомым.
Ки Ра смотрел на ту парочку, сжимая и разжимая кулаки. Да и… и Акира что-то помрачнел. Но он, кажется, смотрел на белые хризантемы.
— Зачем… он ей дарить белые цветы? Этот? — глухо произнес кореец.
— А почему нельзя? — удивилась я, — Ведь это же здорово, когда парень дарит девушке цветы!
Я, правда, точно не знаю. Мне парни никогда их не дарили. Даже Лий и то не додумался. Эх…
— В Японии этот вид цветов приносят людям, которые умерли, — грустно объяснил Акира, — Цветы белого цвета.
— Прикольно, — ухмыльнулся Виталий, — У вас их дарят умершим, а у нас — живым. Но… если бы я их японке подарил, она бы меня убила?
— Убила… — глухо произнес Ки Ра.
Мы недоуменно повернулись к нему.
Тот задумчиво потер лоб. Взгляд его был прикован к белым хризантемам. И взгляд его был… жуткий. Полный боли и ужаса.
— Пойдем в другое место, — вдруг предложил японец, — Я не могу смотреть на эти цветы. Я не хочу говорить про эти цветы.
И, сорвавшись, кинулся прочь. Шустро. Мы его едва нагнали уже у самого конца сквера, перед дорогой. Там не было светофора. Точнее, светофор был с угла, поодаль. А машины там вполне себе ездили. Вот, одна выскочила из-за угла…
Ки Ра ухватил японца за ворот, рванул на себя, оттаскивая от дороги.
— Бака!
— Нани? — тот недоуменно повернулся к нему, пропустив взглядом ту самую, насторожившую другого парня машину.
— Абунайе!
— Хээ… — Акира недоуменно заозирался. И очередную машину таки заметил. Проводил взглядом.