Ветер над островами
Шрифт:
— Здравствуйте, барышня.
— И вам здравствовать, — ответила девочка, втискиваясь третьей на двухместное сиденье.
Василь разобрал вожжи, слегка хлопнул ими лошадь по крупу, закрутились колеса. В порту было шумно, из знакомой закусочной на пирсе, той самой, в которой мы с Верой ели тогда, когда вдвоем пришли в город из джунглей, тянуло жареной рыбой, и все та же крупная тетка вываливала на деревянные дощечки порции зажаренной картошки. Ничто здесь не изменилось. Ни с моего последнего визита, ни за последние лет сто. Или даже двести. С другой
Дорога выбралась с набережной на некрутой подъем, потянулась к форту, сейчас покинутому ополчением и опять выглядящему чуть ли не брошенным. Хотя нет, у ворот на этот раз двое часовых с винтовками — все же показатель повышенной боеготовности. У дверей открытых сейчас казарм стояли под грибками дневальные, так что тоже намек на то, что война продолжается. Коляска въехала в ворота, остановилась. Вера дернулась было мне помочь, но я увернулся, сказав:
— Ну ты вообще уж за калеку меня не держи.
Соскочил на одну ногу, малость неловко, но все же удачно, перехватил трость да и похромал за Василем следом, который повел нас как раз в ту дверь, в какую мы с Верой тогда заходили, когда к полковнику шли. К нему в кабинет, собственно говоря, Василь нас привел и сейчас. Сначала через караулку, где объездчики опять чай с калачами пили, а потом и в кабинет, тесноватый и с низким потолком.
К удивлению моему, вместо одного полковника обнаружил там сразу четырех человек: брата Иоанна, полковника Кузнецова, какого-то толстяка с короткой седой бородой, загорелого и хорошо, добротно одетого, и преподобного Симона, которого я здесь почему-то совсем не ожидал застать. Обернувшись к нам, они почти хором ответили на наше с Верой дружное приветствие, после чего нам предложили садиться.
Да, точно ничто не изменилось. Все та же гора бумаг на столе, все те же винтовки на стене.
— Вот так, на ловца и зверь бежит, — удовлетворенно сказал брат Иоанн.
Я насторожился: вступление не обрадовало. Сейчас точно попытаются чем-то озадачить, а этого делать нельзя — я раненый. Ну покусанный в смысле. Поэтому сразу заявил:
— Я на минутку, в общем, насчет яхты справиться — вдруг уже все готово.
— А с яхтой еще следствие провести надо и судом ее отчуждать, так что время займет, — ответил он. — Как дальше — ты сам решай: или совсем на будущее переноси, когда в следующий рейс сюда придешь, или оставайся здесь жить, пока все формальности не уладятся.
— А сколько ждать?
— Не меньше недели, — сказал толстяк.
— Это Христофор Дюжев, городской голова, — отрекомендовал его брат Иоанн. — Так что знает, что говорит.
— Это ты, значит, на яхту забрался и там турок пострелял, так? — уточнил голова.
— Вроде так выходит, — кивнул я.
— У нас по имущественным делам суд по пятницам заседает, так что вот… жди, как сказали тебе. Пока судно опечатано будет и под охраной.
— Да ему что, он там золота взял столько, что всю гостиницу может снять, — усмехнулся брат Иоанн. — Что решаешь, в общем?
Вера, немного обалдев от содержания неожиданного для нее разговора, хлопала глазами и сидела с открытым ртом.
— Надо подумать, — откровенно затруднился я с ответом. — У нас ведь с Верой комиссия по совершеннолетию, — кивнул я на девочку. — Как раз по возвращении должна была состояться…
— Без вас все равно не состоится: закон запрещает, — сказал преподобный Симон. — Должны быть все, кто официально с девочкой связан и кто готов свидетельствовать в ту или иную сторону. Я телеграмму дам на Большой Скат, преподобный Савва поймет. К тому же вы ранены, как я вижу? — указал он на трость, которую я поставил меж колен и крутил в ладонях.
— Змея укусила, зазевался.
— Невелика разница, — хмыкнул он. — Если решите остаться, то вам только на пользу.
— А если суд передаст яхту мне, то я один тут в полной растерянности буду, — сказал я честно. — Я даже перегонный экипаж не сумею нанять.
— А у нас бы жить и оставались, — усмехнулся Христофор. — Это нетрудно, научим.
— Мне бы как-нибудь решение вопроса поближе перенести, — решил я слишком не прогибаться. — «Чайка» идет с ополченцами обратно, из них матросов половина, проблему перегонного экипажа решить проще некуда. Вам пара дней туда-сюда, а мне — минус месяц сплошной головной боли. Неужели так трудно?
Сидящие напротив переглянулись, Христофор пожал тучными плечами, сказал, адресуясь к преподобному:
— Ну особых возражений у меня нет, как решите.
Преподобный Симон обратился уже к брату Иоанну:
— Ты следствие как быстро провести сможешь?
— По тому, что контрабанды и продажи оружия племенам касается, там и проводить нечего. Груз ружей в трюме, турки среди убитых негров, у негров ружья из трюма — в общем, все как бусы на нитку. По пиратству же… надо экипаж «Чайки» допросить, тогда точнее скажу.
— А когда допросишь? — уточнил священник.
— Сегодня я бандой Фомы планировал заниматься… — начал он, но его перебил полковник:
— Фома под замком сидит, никуда не денется. Помоги человеку — зря он головой рисковал, что ли?
Брат Иоанн подумал недолго, кивнул, сказал:
— Ладно. Сейчас на «Чайку» и отправлюсь. Да, деньги свои забери, — выложил он увесистый как гиря кошель на стол, достав его откуда-то снизу. — Для этого тебе решения ждать не надо. Если хочешь трофейные винтовки взять, то тебя сопроводить на яхту могут.
— Нет, спасибо, пусть пока там полежат, — отказался я, перекладывая кошель в висящую на боку сумку.
На этом вся аудиенция и закончилась. Вышли из форта — и я сразу Вере предложил:
— До Торговой площади?
— А ты дойдешь? — немного удивилась она. — Тебе же нельзя, наверное.
— Если аккуратно, то можно, — отмахнулся я.
Если честно, нога болела сильно, но одновременно с этим меня от всяких изменений в моей жизни «несло», так что на месте я бы все равно не усидел, унесся куда-нибудь.