Ветер над островами
Шрифт:
— В смысле?
— Ну в погибшем мире был ведь своей календарь, так?
— Ну да… наверное, — согласилась она. — Как же без календаря!
— Вот и я так думаю, — поддержал я ее в таком выводе. — А по тому календарю когда Великое Разрушение началось? В каком году?
— Откуда я знаю? — чуть возмутилась она. — В каком надо — когда довели Землю до этого, тогда и случилось.
— Довели? — переспросил я.
Даже вот как… а я было укрепился в мысли, что была какая-то природная катастрофа.
— Довели, конечно, — решительно ответила девочка. — Когда решили,
Ну вот я что-то и узнал. Почему не удивляюсь, интересно?
— А в книгах об этом прочитать можно?
— Конечно, — кивнула она. — У букиниста спроси, он найдет, что тебе нужно. Карту посмотреть хочешь?
— Пошли, — кивнул я, поднимаясь с палубы, ну и Вера сразу подхватилась.
Спустились по трапу, она открыла легкую дверку в тесную каюту с двумя койками, одна над другой, как в купе поезда. Нижняя откинута, верхняя — поднята. На противоположной стене висела большая карта с заголовком «Новый океан». Я посмотрел на нее и понял — всю географию, что я раньше учил, надо выбрасывать на помойку. Я не мог узнать ни единого клочка суши или воды. Вообще ни одного. Никак. Только вот сетка координат имеется.
Не помню я долготы Москвы, но широту помню. Как раз вот эта, где написано «Новая Фактория». И надпись эта возле маленького кружка, прилепившегося снизу к материку или огромному острову размером с Австралию, наверное, только сильно вытянутую с запада на восток. А все пространство снизу, до самого северного тропика, было заполнено невероятной мешаниной из множества островов, словно кто-то пазл из нескольких тысяч кусочков собирать намеревался, да так и передумал, бросил все на столе, как есть.
— Вот это да… — протянул я, озадаченно почесав в затылке. — И много островов заселено?
— Около двух процентов, — явно из школьного курса ответила Вера.
— А что на остальных?
— Где ничего, а где пока и не был никто, — пожала она плечами. — Людей мало, едва успевают справляться с той землей, что у них есть.
— А кто где живет? — спросил я. — Как понять?
— Вон пунктиры красные, — показала она пальцем. — Это границы. К западу — франки, к востоку — турки.
— А дальше что к востоку? — перескочил я пальцем за следующий пунктир.
— Дикая территория, — ответила девочка. — А дальше азиаты какие-то живут, но турки с ними не общаются вообще, а нам туда ходу нет. Живут себе и живут, в общем, нам не мешают, а мы — им.
Если я все правильно понимаю, то россыпь островов смело уходит куда-то в бывший Китай, так что появление азиатов в тех краях не слишком удивляет.
— А вот это что за пятна?
Я показал на несколько заштрихованных зон на материке, а заодно и некоторых группах островов.
— Это опасные области. Там что-то осталось от старого мира, что теперь в этих местах жить не дает.
— В смысле? — заинтересовался я.
— Отрава всякая, — пожала она плечами. — Люди там не живут, даже дикари. Уроды какие-то попадаются, люди рассказывали, кто раньше бывал. Церковь велит таких сразу убивать, как только увидишь.
— Радиация? — спросил я, опасаясь, что Вера даже не знает, что это такое.
Но ошибся — ответила она сразу, вопросу моему не удивившись:
— И радиация, и химия какая-то осталась. Раньше хуже было, постепенно очищается. Но есть места, куда человеку нельзя. Или можно, но очень ненадолго. И только пьяному.
На последней фразе она засмеялась, а мне вспомнилась история про единственных выживших поблизости от Чернобыльского взрыва — работниках бойлерной, которые валялись в тот момент пьяными в дрова. Ну что же, помнят люди, как эффективно бороться с радиацией.
— А это что? Можно глянуть? — спросил я, обнаружив висящую на стене винтовку с длинным стволом.
— Конечно, смотри, — кивнула девочка. — Это школьная винтовка, их так у нас называют.
— А почему? — удивился я.
— Потому что с десяти лет такую дают каждому ученику и учат стрелять, — объяснила она. — А ты должен отработать ее цену, пока школу закончишь, и затем уносишь ее с собой. Не отработал — лентяй, все смеяться будут.
Винтовка, как и все остальное местное оружие, поражала качеством изготовления. Она была однозарядной, с продольно скользящим поворотным затвором, ложей красноватого дерева и восьмигранным стволом синевато-дымчатого оттенка. Сверху на ствольной коробке был откидной прицел с разметкой на пятьсот метров, сбоку маленькая табличка с именем девочки — «Вера Светлова». И все, ни каких там дарственных надписей или чего-то другого.
Рядом на крюке висел небольшой патронташ, который я открыл, не удержавшись. Достал один патрон, покрутил в руках. Больше всего на «мелкашку-переростка» похож, но гильза все же довольно длинная. Точно, видел такой в магазине. И был раньше подобный патрон, специально против собак, для револьверов «велодог». Название такое, потому что публика на велосипедах каталась, а собаки ей портки рвали. Почтальонам в особенности. Ну и начали продавать компактные револьверы для противособачьей обороны, а патроны как раз на эти похожи были.
— Это что за калибр? — спросил я.
— Шесть миллиметров, «детский», — ответила Вера. — Он только в таких винтовках. А такие винтовки только школьникам достаются. Другое дело, что потом до самой старости многие из них стреляют — гильзы самые дешевые, выгодно тем, кто практикуется много. Еще охотятся с ними часто.
Тут она мне про важное напомнила, о чем я и спросил немедленно:
— Насчет практики: а где пострелять можно? Ни винтовка не пристреляна, ни револьвер. Так не годится, особенно если я твой «защитник».
— В дюны можно выйти, туда. — Она махнула рукой, указывая вдоль береговой линии, на восток. — Можем после преподобного сходить. Хочешь?
— Конечно, — ответил я. — А тебе не говорили, что если хочешь стрелять уметь, то надо тренироваться?
— Я на купчиху готовилась, а не на стрелка, — улыбнулась она лукаво, явно издеваясь. — Счеты там, дебет с кредитом, «итого» писать в книге.
— Ну а раз со мной связалась, то будешь и на стрелка, — безапелляционно заявил я. — Сама в подопечные напросилась.