Ветер нашей свободы
Шрифт:
Он совсем рядом, даже руку протягивать не нужно. Чувствую его дыхание, тепло, исходящее от него, запах, за которым уже успела соскучиться. Хочу вдохнуть аромат кожи, табака, бензина. Представляю, что он подумает, если я прижмусь к нему носом, уткнусь в ключицу и буду дышать, как испуганный кролик.
— Готова ехать? — тихо спрашивает, щекоча дыханием мою шею.
— Поможешь одеться?
— И обуться тоже, — ухмыляется Фил и достает из кармана пару теплых шерстяных носков. — Мне кажется, они тебе пригодятся сегодня.
Почти задыхаюсь от благодарности, а потом с
— Не замерзнешь? — удивленно смотрит на явно не подходящую сезону обувь.
— Нет, — отвечаю, гордо вскинув голову. Пусть лучше думает, что я пришибленная и хожу зимой в кроссовках, чем узнает, что мне нечего обуть.
— Ну, как хочешь, — улыбается, помогая обуться.
Смотрю на больную конечность, на которой красуется подарок Фила. Носки, правда, чудесные — теплые, красивые. Удивляюсь, что он подумал обо мне, позаботился. Может быть, я ему небезразлична? Да, ну, ерунда. Просто он вежливый и обходительный.
Беру костыли и впервые за несколько дней собираюсь выйти за порог квартиры.
— Оставила бы ты их дома, — шепчет Фил мне на ухо.
— А как мне передвигаться?
— Какая же ты непонятливая, — вздыхает и подхватывает меня на руки. Снова, как тогда в больнице.
Сердце заходится от восторга: я так мечтала об этом, но не верила, что это когда-нибудь произойдет.
— Ты планируешь весь месяц меня на себе тягать? — смеюсь, зарываясь носом в его куртку. Она холодная, гладкая, но мне приятно.
— Ну, а почему бы и нет?
— Смотри, чтобы пупок не развязался, потому что помимо меня еще и сумку с фотоаппаратом и линзами таскать придется. Я же тебе не хухры-мухры, а фотограф.
— Пошли уже, фотограф, время не ждет.
Хорошо, что я живу не на самом последнем этаже — так Фил хоть не сильно устанет. Снова ругаю себя за то, что думаю о нем, переживаю. Кто он мне такой? Зачем накручивать себя? Пока он несет меня вниз по лестнице, крепче прижимаю к себе сумку с фотоаппаратом, как самую большую ценность в жизни. Да так, наверное, и есть.
Через минуту мы оказываемся на улице, и холодный ветер бьет в лицо. Мотоцикл Фил припарковал за углом и пока мы идем к нему вспоминаю, какой страх, практически животный, испытала, когда в прошлый раз ехала на этом железном монстре. Я обещала себе ничего не бояться, но, черт возьми, как же страшно.
— Куда мы поедем?
— В "Ржавую банку".
— Куда? Что это за место такое? — впервые слышу о заведении с таким названием.
— Птичка, знаешь, я вот, например, не помню, чтобы в контракте было написано, что мне будут насиловать мозг разного рода опасениями, страхами и глупыми вопросами, — на секунду кажется, что он рассержен, но нет. Он снова издевается.
— Может быть, ты меня в какой-то притон везти собираешься, а я даже никого предупредить не успею, что меня убивать собираются.
— Нужна ты кому-то, чтобы тебя убивать, — хохочет Фил. — Замолчи и поехали уже, а то меня заждались. Думаешь, все мои дела сводятся к тому, чтобы тебя на своем горбу таскать?
— Придурок, —
Фил, заметив мои потуги спрыгнуть, сильнее прижимается сзади, практически лишая воздуха. Одной рукой крепко обнимает за плечи, слишком сильно, но сопротивляться сил совсем нет. Да и желания, если честно. Слышу, как прерывисто он дышит, как стучит его сердце. Второй рукой берет мой подбородок и медленно поворачивает мою голову так, что наши взгляды встречаются. Эти непроглядно черные глаза, если долго смотреть в них, не отрываясь, могут засосать безвозвратно в свои темные воды. Но я выдерживаю его взгляд, потому что мне надоело бояться. Я смелая, мне даже Серж сегодня об этом сказал. И если Фил совершенно не стремится быть со мной хоть немного откровеннее, я все равно сделаю свою работу на все сто процентов, потому что я, черт возьми, профессионал, а не пляжный фотограф с обезьянкой.
— Я хочу, чтобы ты, Птичка, раз и навсегда уяснила для себя несколько очень важных вещей, — его хрипловатый низкий голос заставляет мою кровь нестись по венам с бешеной скоростью. — Вот прямо сейчас, не сходя с этого места, ты должна будешь выслушать меня, а я два раза никогда ничего не повторяю. Ты меня выслушаешь и согласишься на мои условия. В противном случае, я сейчас же беру тебя подмышку и отношу обратно в твое крошечное, уютное гнездышко.
— Что ты хочешь, чтобы я поняла? — если он думает, что так легко от меня избавиться, то шиш с маслом ему на завтрак.
— Во-первых, ты должна перестать задавать слишком много вопросов. Вопросы меня бесят, выводят из себя. Тебе же не нужно, чтобы я стал невменяемым? Поверь, в гневе я не слишком приятен, — говоря, он большим пальцем рисует узоры на моей коже, от чего совсем забываю, как дышать.
— Я постараюсь.
— Во-вторых, ты должна мне полностью доверять. Думаешь, меня радует перспектива, что кто-то будет таскаться с фотоаппаратом за мной целый месяц? Но я потерплю, потому что этим кем-то будешь ты, Птичка, а ты мне нравишься.
Что он сказал? Нравлюсь? В каком это смысле?
— В третьих, ты должна будешь спокойно реагировать на всё, что увидишь. Потому что кто-то тебе может не понравиться, что-то испугать, но ты не должна забывать, что я не дам тебя в обиду. Твоя главная задача — быть рядом, никуда не отлучаться, нигде не шастать.
— Придумал тоже. Каким это образом у меня получится куда-то там отлучаться, если я на одной ноге прыгаю, а костыли ты взять мне не дал? — мысль о том, что я могу куда-то уйти, меня веселит.