Ветер нашей свободы
Шрифт:
Хватаюсь за ручку двери и на секунду замираю. Как он меня встретит? О чем будем говорить? Волнуюсь как школьница, глупая влюбленная школьница. Но перед смертью не надышишься, и я распахиваю железную дверь.
На секунду теряю дар речи и не сразу могу сообразить, что здесь происходит, но проходит мгновение, другое и я понимаю, что мастерская сейчас мало походит на себя прежнюю. Сейчас это больше похоже на модную галерею. Со стен исчезли полки, на которых хранились инструменты, и сейчас их украшают… портреты Фила! Ох, это
— Нравится? — Разглядывая фотографии даже не заметила, как главный герой не только этой выставки, но и всех моих фантазий подошёл совсем близко и стал за спиной. Его дыхание щекочет кожу на щеке, от чего бабочки в моём животе исполняют сальто-мортале. — Мне так очень.
— Не знала, что у тебя настолько большое эго. Украсить мастерскую своими портретами — довольно смелое решение.
— А кто тебе сказал, что это мастерская? — Его голос, низкий, чуть хрипловатый, рождает внутри меня бурю эмоций. — Сейчас это не мастерская.
— А что?
— Модная арт-галерея. — Он проводит губами по моей щеке, от чего мурашки скачут по коже галопом. — Я соскучился. Ты так сладко пахнешь, словно на курорте была, а не в больнице. И выглядишь потрясающе.
— Галерея? — Разворачиваюсь к нему и заглядываю в глаза. — В каком это смысле?
— В том смысле, что пока "Ржавая банка" временно не может быть извечным приютом для сломанных мотоциклов, почему бы не использовать помещение в благих целях? Тебе же обещали выставку, но зачем ждать милости от природы, если можно все сделать самим?
— Я… я не знаю, что сказать. — Слёзы настойчиво подбираются к глазам, несколько раз моргаю, чтобы не разрыдаться. — Ты…
— Замечательный? Прекрасный? Бесподобный? Феноменальный? — Филин пальцами приподнимает мой подбородок и заглядывает в глаза. — И ещё сексуальный. Вижу, как ты даже сама себе завидуешь, отхватив такого парня.
— Ты решил весь словарь эпитетов процитировать? — Не сдерживаюсь и хихикаю. Точно, идиотка. — Но ты и правда такой. И даже лучше.
— Вот и договорились. — Мягкие губы накрывают мои. В этом поцелуе нет нежности, в нем только страсть и голод. Он пьёт мое дыхание, мучает, дразнит. Теряю голову, но неожиданно раздаётся скрип двери.
— Чёрт. — Из груди Фила вырывается тяжелый вздох, когда ему приходится оторваться от моих губ.
— Приятель, я не виноват. — В голосе Арчи и правда, ни грамма раскаяния. — Сам же просил приехать. А я — послушный мальчик, сам знаешь, всегда делаю то, что мне говорят.
— Но можно было хотя бы не врываться?! — Филипп хватает с дивана пёструю подушку и швыряет в друга. Тот ловко уворачивается и смеётся. — Совсем обалдел?
— Ой, что я там не видел? — Арчи стоит, сложив руки на широкой груди,
— Птичка, не смотри на этого извращенца, он после больницы странный очень. — Фил обнимает меня одной рукой, прижимает к себе, а второй гладит по голове. — Его, наверное, там вирусом сексуального бешенства заразили — на всех бросается. Поэтому будь аккуратнее, а то вдруг он и к тебе приставать начнет.
— Я, может быть, с того света вернулся! — Арчи поднимает руки в театральном жесте. — И с чем сталкиваюсь? С упреками, обвинениями и издевательством. Вот скажи, Агния, разве достоин я этого?!
— Нет. — Я уже смеюсь, не в силах остановиться. Арчи мне нравится — с ним не бывает скучно.
— Вот! — Длинный палец указывает на Фила. — Даже твоя девушка меня жалеет, а ты — жестокий! Черствый и бессердечный! И на будущее: твоя девушка для меня существо бесполое. Но это так, ремарка.
— Ладно, закончили представление. — Фил присаживается на диван, увлекая меня за собой. — Принёс?
— Конечно. — Арчи кивает и, отойдя к двери, поднимает с пола что-то вроде посылки. — Как договаривались.
— Молодец. — Фил принимает из рук Арчи завернутый в плотную бумагу прямоугольник.
— Ладно, я пошёл. — Арчи улыбается мне и подмигивает. — Завтра открытие выставки в честь вас, ребята, поэтому я побежал — дел ещё вагон. Увидимся.
И, не дожидаясь ответа, убегает.
— Это тебе. — Фил протягивает посылку и странно смотрит на меня, словно от того, что я увижу под бумагой, многое зависит. — Подарок. Надеюсь, тебе понравится. Если нет, то выбросишь — не обижусь.
— Вот ещё, выброшу. — Не пойму, чего он так волнуется? — Не с той связался, я подарки не выбрасываю.
Фил издает какой-то странный звук и отворачивается. Нужно быстрее разворачивать, а то его сейчас удар хватит. Срываю бумагу и замираю, не в силах поверить своим глазам. Это же мой портрет. Дух захватывает от того, насколько я на нем прекрасна.
— Что ты молчишь? — Фил закусывает нижнюю губу и хмурит брови. — Не понравилось?
— Сумасшедший мужчина, честное слово. Как мне могло не понравиться? Это ты написал? — Я почти уверена в положительном ответе, потому что слишком хорошо помню, как красива была птица на снегу.
Он молчит, но с каждой секундой напряжение уходит из его взгляда, и он расслабляется.
— Как раз, когда ты пропала, сделал первый набросок. — Прижимаюсь к нему и кладу голову на плечо. — Знаешь, я очень давно ничего не рисовал, не брал карандаши и краски в руки. Не хотел — чувствовал, как сильно опустел внутри, словно умер. Но когда увидел тебя впервые, понял, что ничего еще в моей жизни не кончено.
— Спасибо. — Поднимаю голову и целую его в небритую щеку.
— За портрет?