Ветер перемен
Шрифт:
Поняла меня Дюша или нет, не знаю. Наверное, поняла, она сообразительная свинка.
Сказав, что скоро вернусь, немного слукавил. Я планировал провести у Маши как можно больше времени. Неделя прошла с момента нашей последней встречи. Нужно было о многом с ней поговорить…
Вот она, палатка моей подруги. Ее не спутать с другими, на правом боку стоят две оранжевые и одна розовая заплатка. Как мне говорила сама Маша, это баловались подростки, которые резали ткань палатки, чтобы через проделанную дырку наблюдать за ее переодеванием. Они, может, наделали бы и больше прорех, если бы однажды их не подловил за этим занятием их отец и так им всыпал, что, возможно, навсегда отбил у них охоту подглядывать за женскими прелестями.
Я дернул за язычок колокольчика и стал ждать, когда ко мне выйдет Маша. По моему телу то и дело пробегали какие–то волны, толком и не объяснишь, что это. Такое случается, когда сдаешь экзамен или идешь на первое свидание. Скорее всего, это волнение. Но чего я волнуюсь? Как будто сейчас увижу Машу в первый раз.
Время шло, а из палатки никто не выходил. Я прислушался. Ни единого звука. Странно. Я позвонил еще, на всякий случай. Когда и на этот раз ответа не последовало, я поднял молнию вверх, открывая проход, и вошел внутрь. Приготовившись уже извиняться за бесцеремонное вторжение, я открыл было рот, но так и застыл, ни сказав ни слова. Маши в палатке не было.
Куда она могла подеваться?
Впрочем, я быстро взял себя в руки. Она могла зайти к соседке, Зинаиде Михайловне или к подруге Светке. Почему бы и нет? Такой вариант очень даже возможен. В конце концов, она, быть может, ушла в «дамскую комнату».
Я поспешил покинуть Машину палатку, не забыв привести молнию в ее изначальное положение. Что ж, тогда наведаюсь к Зинаиде Михайловне, моей хорошей знакомой. Если Маша там – хорошо, ну а если нет, подожду ее в компании замечательной женщины, которая для меня почти что тетя родная.
– Зинаида Михайловна, здравствуйте! – радостно приветствовал я Машину соседку, когда та вышла мне навстречу. – Рад вас видеть!
– А уж как я тебя рада видеть, Олежик! – ну вот, опять! Но разве ж я могу обижаться на нее? – Ты что–то давно ко мне не заходил, что так?
– Да дела, Зинаида Михайловна: то, се, пятое–десятое. Вы же знаете.
– Олег! – Зинаида Михайловна неожиданно враз посуровела. Уж не сморозил ли я что–нибудь лишнее? – Сколько раз я тебя просила не называть меня по имени–отчеству? Зови меня просто тетя Зина. А то что как будто не родные?
«Вообще–то так и есть. Не родня мы с вами. Может быть, шурин моей троюродной прабабки и приходился внучатой племяннице вашего деда кем–нибудь, но история об этом умалчивает».
– Ну, поймите, не могу я вас тетей Зиной называть. Извините, конечно, но это как–то…
– Аморально, хочешь сказать?
– Да нет, ну не могу и все тут. Я еще не готов, нужно время.
– Ясно все с тобой! – улыбнулась Зинаида Михайловна, но, как мне показалось, немного натянуто. – Знаешь, ты мне сейчас напомнил саму себя в студенческие годы. Я вот под таким же предлогом отвергала ухаживания не нравившихся мне парней. Хорошие то были времена. А сколько молодых людей добивались хоть капли моего внимания…
– Зинаида Михайловна! – я чувствовал, что если не перебить мою собеседницу, то эти воспоминания могут продлиться очень долго.
– А? Что? Ой, Олежик, извини, я что–то задумалась. Да и что мы тут стоим, ты проходи, проходи.
Зинаида Михайловна отодвинула полог палатки и уже после того, как я оказался внутри, зашла сама.
– Извини, ничем не могу тебя угостить, как бы ни хотела, сам понимаешь, – виновато развела руками хозяйка.
– Да ничего страшного, я не голоден.
Тут я немного приврал, есть мне хотелось. Перед походом сюда я почему–то не удосужился хоть немного перекусить. Но я мужественно терпел, тем более что голод был не таким сильным.
– Ну, Олежик, что ж ты молчишь? Расскажи, как у вас там, на «Ладожской», все ли хорошо?
Я все сказал, как есть, но поскольку новостей было не так уж и много, то я позволил себе немного приврать. И в один момент меня так занесло, что я не мог остановиться. А Зинаида Михайловна слушала и смеялась, когда я рассказывал про какой–нибудь смешной случай, и охала, если речь шла о чем–нибудь неприятном.
– А у вас как дела? – спросил я, закончив свой рассказ.
– У нас? Да как обычно. – Вдруг Зинаида Михайловна замолчала, губы ее задрожали. – Вот только…
– Вот только что? – не на шутку перепугался я.
– Маша пропала.
Меня словно молнией шарахнуло. Не может быть!
– Как пропала, куда пропала?
– Я… я не знаю. Это случилось три дня назад. Накормив свиней, Маша зашла ко мне и сказала, что хочет сходить на базар. Идти одна она боялась, да и путь неблизкий, поэтому она взяла в сопровождающие Сашку. Ты его наверняка знаешь, он такой пухленький, розовощекий, небольшого роста…. – Я кивнул, мол, знаю его, продолжайте. – Они вдвоем и пошли. И до сих пор не вернулись.
Я видел, что Зинаиде Михайловне стоило чудовищных усилий не разрыдаться, но она держалась молодцом.
Эх, Маша, Маша! И зачем же тебе на базар понадобилось идти? Да и нашла кого себе в спутники выбрать! Сашку. Что он, разве сможет защитить тебя, если что?
А теперь возможно обоих уже нет в живых. Я почти уверен, что исчезновение Маши и Сашки – это дел рук «красных». И зная их, можно ожидать самого худшего.
Конечно же, вслух я свои мысли не озвучил – Зинаиде Михайловне сейчас и так было паршиво.
– А посылали кого–нибудь на их поиски?
– Да ходила на Спасскую одна группа. По возвращении сказала, что их на станции никто из торгашей не видел. Получается, они до базара даже не дошли.
Я задумался. О чем, точно сказать не могу. Наверное, о Маше, но может и не о ней. Так мы и сидели с Зинаидой Михайловной минут десять в полнейшей тишине, думая каждый о своем.
Тут вдруг моя визави, словно выйдя из оцепенения, хлопнула себя по лбу, издав при этом смачный хлопок, и сказала: