Ветер прошлого
Шрифт:
— Я пришлю за тобой карету через четыре дня, хо-рошо?
— Хорошо. Спасибо вам за все, синьора Джузеппина.
— Я думаю, ты правильно сделала, что вернулась, — сказала певица, стараясь даже в момент прощания хоть как-то затронуть чувства девушки.
Саулина и на этот раз ее разочаровала.
— Надеюсь, — ответила она совершенно равнодушно.
— До свиданья, — вздохнула Джузеппина и сделала знак кучеру возвращаться на козлы.
Саулина проводила взглядом карету, исчезающую за
— Идемте, — сказала она дону Джузеппе и прошла вперед к бедной сыроварне, еще четыре года назад считавшейся ее родным домом. Вокруг них уже начала понемногу собираться толпа. Все глазели на Саулину с жадным любопытством, дети молчали, старики перешептывались.
— Это Саулина Виола, — прохрипел один.
— Приблудная кошка Амброзио Виолы? — переспросила какая-то старуха.
— Она самая, — подтвердил старик.
— Но это же невозможно! — воскликнула молодая девушка, в детстве игравшая с Саулиной.
Женщины стягивали шали под подбородком, мужчины, напротив, снимали шапки, словно мимо проходил крестный ход с изображением Мадонны. Саулина сразу увидела Амброзио Виолу и узнала братьев. Двое старших уже стали мужчинами, младшие сильно выросли.
— Добро пожаловать, синьора, — неуклюже кланяясь, сказал ее отец.
— Я хочу видеть свою мать, — прервала его Саулина, недовольная этим церемониалом.
Только маленькая Гита смело бросилась ей на шею и восхищенно прошептала:
— Ты красивая.
— Пойдем к маме, — предложила Саулина.
Один крестьянин вызвался внести в дом два тяжелых бархатных саквояжа Саулины.
— Говорят, она вернулась, чтобы выкупить деревню, — переговаривались в толпе.
— А уж Амброзио надает ей добрых советов.
Саулина уже поднималась по расшатанной деревянной лесенке, ведущей в спальню, когда Амброзио Виола окликнул ее.
— Нет, синьора, — предупредил он, — ваша мать теперь лежит здесь, в кухне.
Саулина строго взглянула на него.
— В кухне?
— Это из-за холода, — объяснил Амброзио, предупредительно распахнув дверь и отступая к стене, чтобы дать ей дорогу.
Саулина вошла в темное помещение, где провела столько жарких и столько холодных дней, где она смеялась, плакала, ела, сидела голодная, получала затрещины от старших братьев и удары ремнем от отца. Но это место хранило и воспоминания о мимолетных ласках ее матери.
Луиджия лежала на соломенном тюфяке в защищенном от сквозняков углу между поленницей и очагом. Казалось, она спит.
— Мама, — окликнула ее Саулина, взяв ее за руку.
Под резным деревянным распятием трепетало пламя масляной лампадки.
— Это ты? — прошептала женщина с болезненным хрипом в голосе.
Привыкшая к полутьме Луиджия уже разглядела дочь во всем ее
— Вот такой я тебя и представляла, — сказала Луиджия, вложив в эти слова всю гордость за свое сбывшееся пророчество.
— Вам нельзя утомляться, — сказала Саулина первое, что пришло в голову.
— Ты приехала, и ко мне вернулись силы, — улыбнулась Луиджия.
— К вам приедет настоящий доктор, он вас вылечит, — пообещала Саулина. Ей хотелось пробудить у матери надежду.
Амброзио Виола повернул свою грубую и мрачную физиономию к священнику.
— Доктора она позовет. Слыхали такое?
В кухне пахло сажей и дровами, очагом, парным молоком и полентой. Рука Луиджии казалась крылышком раненой птицы в холодных и нервных руках Саулины.
— Я рада, что ты приехала, — проговорила Луиджия.
Присутствие Саулины и вправду придавало ей сил.
— Смотрите, ей уже лучше, — сказал Амброзио Виола священнику, продолжавшему хранить молчание.
— Я буду с вами, пока вы не поправитесь, — произнесла Саулина.
Луиджия покачала головой
— Зажги лампу, — попросила она. — Хочу рассмотреть тебя получше. От тебя хорошо пахнет… Пахнет здоровьем.
Появилась Гита с сальной свечкой, приберегаемой для торжественных случаев, и зажгла ее. Отец и братья продолжали стоять молча.
— В этих сумках подарки для всех вас, — Саулина указала на свой багаж. — Возьмите их и уйдите отсюда. Я хочу побыть наедине со своей матерью.
Это был недвусмысленный приказ, которого никто, включая дона Джузеппе, не посмел ослушаться.
Мысль о том, что в этих роскошных дорожных сумках из расшитого шелком бархата может содержаться что-то, предназначенное для них, вскружила головы всей семье. Им никогда раньше не приходилось получать подарки, и этот день, день, когда умерла несчастная Луиджия, вошел в историю семейства Виола как день подарков.
Луиджии Виоле было тридцать шесть лет, но казалось, что она старше этого дома, старше самого времени. Она перенесла пятнадцать беременностей (шестеро детей и множество выкидышей), она перенесла холеру и злокачественную лихорадку, но от последнего выкидыша, случившегося уже после отъезда Саулины, так и не смогла оправиться. У нее болела спина, болел живот, ныли суставы — она таяла на глазах, силы покидали ее. На Рождество она даже отказалась от супа из свиной колбасы с красным вином.
Состоялся семейный совет, после чего за спиной у дона Джузеппе, но с его ведома решили пригласить Лючию, знахарку из соседнего селения, прославившуюся своими чудесными исцелениями. Лючия долго осматривала больную, разглядывала белки глаз, ощупывала раздутый живот.