Ветер времени
Шрифт:
Эдик видел в темноте, как она встала, потянувшись руками, словно дикая хищная кошка, и ее одежда медленно сползла на пол. У него зашлось дыхание от видения во всем блеске наготы обнаженного тела недосягаемой богини. Богиня наступила на него левой ногой и приказала лежать тихо. Он затаился в безмолвии, предвкушая недоступную никому из смертных, полную невообразимого блаженства усладу. И не ошибся.
Марина взяла в руку хлыст и стала неторопливо водить им по его мускулистому телу. Эдик закрыл глаза. Спину ожег резкий звонкий удар, потом еще один, еще, еще, еще… без роздыха, без перерыва… Он катался по кровати пытаясь увернуться от разящих ударов, но она, как разъяренная укротительница доставала его всюду. Эдик просил, умолял ее остановиться, но это ее только распаляло. Желто-зеленые глаза фосфоресцировали в полумраке, улыбка блуждала на прекрасном лице. Она была восхитительна в гневе, и он поневоле любовался ею, терпя сильную боль и закрываясь.
Наконец, не выдержав, кинулся к ней, выхватил хлыст и крепко вцепился, пытаясь губами поймать ее губы. Как рассерженная тигрица бешено рвалась она на волю, вырывалась, сильная в своей неудержимости, жаркая, желанная до исступления. Все же ему удалось поймать ее обжигающие уста, и она с небывалой страстностью впивалась в его губы и совсем не давала возможности перевести дух. Когда он уже готов был окончательно потерять сознание от буйного возбуждения, она позволяла ему чуть-чуть глотнуть кислорода и, крепко прижимая его голову, повторяла все вновь и вновь, неистовая, необузданная, неукротимая, вся будто светящаяся рубиновыми звездами. Задыхающийся, находящийся в полуобморочном состоянии, Эдик больше не мог терпеть. Неосторожно опустил руки и ощутил своими влажными ладонями упругую крепость двух раскаленных полусфер. В глазах помутилось, ноги задрожали, спальня взорвалась мириадами разноцветных огней. Он внезапно ощутил страшную пронзительную боль и рот наполнился кипящей кровью. Марина, не простив такой вольности, отреагировала мгновенно, прокусив ему губу.
Витя слушал, веря и не веря. Было жалко Эдика и в то же время было во всем этом что-то комичное. Он вспомнил, как Катерина говорила, что Марина ненавидит мужчин… Эдик сидел весь в красных кровоподтеках, с исцарапанной спиной. Нижняя губа сильно опухла.
Вошла Марина, закутанная в простыню. Ее глаза искрились, настроение было отличное. Села рядом, наполнила бокал игристым вином, и с материнской любовью поглаживая Эдика по стриженой макушке, утешала его:
– Ах бедняга, пострадал от неосторожности… Я ведь тебе говорила, что меня нужно слушаться. Раскатал мальчик губу, вот ее и прокусили, – весело, со смехом глянула ему в глаза. Он нахмурился, отвернулся обидевшись. Замолчал.
– Ну что ты, Эдик? Не горюй так. Все еще впереди…
– Правда? – он с надеждой смотрел на нее. – А ты не будешь больше кусаться?
Витя и Марина покатились от хохота. В дверях появилась Ирина и, ничего не понимая, тоже стала смеяться. Эдик насупился и ушел одеваться.
Марина чуть не плакала от смеха.
– Ну, а вы-то, как?
Витя огорченно махнул рукой, и хозяйка снова схватилась за живот. Долго не могла успокоиться, все не веря, что у них ничего не было.
– Ну что же вы, ребята? Это ведь меня Катя попросила… Я и этого оболтуса для компании взяла.
Посидели еще немного, вспоминая события сегодняшней ночи. В окна уже пробивался робкий рассвет. Девушки планировали еще поспать.
Витя с Эдиком, попрощавшись, тронулись домой. Шли по пустынным сонным улицам, и Эдик все не мог успокоиться:
– Ну как же так? Зачем она это сделала?
Но Витя объяснил ему, что это такая игра, прелюдия. И если бы он не сопротивлялся, а потерпел еще немного, то все закончилось бы невероятным наслаждением.
– А у тебя когда-нибудь было что-то подобное? – Эдик смотрел недоверчиво.
– Не было, – вздохнул Виктор.
Эдик зная, что Витя тоже потерпел фиаско, все же заявил, пытаясь ободрить друга:
– Тебе хотя бы губу не прокусили…
* * * * *
В последнее воскресенье июня в Новосибирске праздновали День Города. Всю центральную площадь украсили рвущиеся в небо гирлянды разноцветных воздушных шаров, красочно обрамлявшие фасады высотных зданий. В городских скверах и парках полыхали алыми сполохами огненно-красные тюльпаны. Темно-зеленый ковер сочных трав покрывал многочисленные газоны. Деревья шелестели густыми кронами, а высокие тополя лениво отдавали невесомый светлый пух, легчайшей тенью кружащийся в ослепительных солнечных лучах. Флаги и транспаранты колыхались над широкими проспектами, создавая атмосферу летнего торжества.
Во всех микрорайонах открылись площадки художественной самодеятельности, а в центре, всего лишь за одну ночь, собрали огромную сцену-помост, где с раннего утра гремела грандиозная шоу-программа-марафон с участием многих коллективов культуры. Здесь было все – и детские театрализованные кружки-студии, и народно-эпические танцы, и выступления баянистов и балалаечников.
Из провинции в полном составе прибыл знаменитый хоровой ансамбль «Коромысло» и, взревев густыми басами солистов, величаво и мощно грянул «Дубинушку». Самородки-плясуны из Колывани выделывали такие невообразимые коленца и прыжки, что сразу же покорили сердца доверчивых пенсионеров, с восторгом взирающих на перепляс, барыню и трепака. Скрипачи и виолончелисты из Государственной филармонии сводили с ума творческую интеллигенцию, виртуозно исполняя «Лунную сонату» и увертюры Антонио Вивальди.
Артисты Госцирка удивили всех блестящей миниатюрой с участием акробатов, четырех обезьян-павианов, и огромного пятнистого удава, все время свивающегося в тугие шевелящиеся кольца и едва не задавившего в своих объятиях ведущего - Городовичка.
Небольшая дружная бригада лесорубов показывала искусство владения топорами и бензопилой. Опилки и острые щепки брызгами летели в близко стоявших зрителей. Но люди, затаив дыхание, напряженно следили, как в мгновение ока дровосеки расправляются с огромными стволами.
Чуть в стороне молодецки мерялись силой рабочие-металлурги, отчаянно пытаясь разорвать толстый канат и свирепым уханьем пугая любопытных прохожих.
С полудня сцена переходила во владение артистов клуба «Отдых».
Накануне вечером Виктор и Малыш встречали в аэропорту Толмачево возвращающегося Петра. Командировка прошла успешно, и помощник привез Антанасу небольшой чемодан денег и множество всяких новостей. Обстановка в республике разрядилась, но ближе к осени ожидались какие-то события. Бизнес успешно функционировал, компаньоны крепко держали управление в своих руках, не забывая олигарха в изгнании и строго ведя бухгалтерскую отчетность. Конкуренты вроде успокоились и не претендовали на передел рынка. Но друзья все же советовали Закарявичюсу выждать еще несколько месяцев, намекая на скорый политический перелом.
На следующий день все собрались на празднике и ждали выхода Клеопатры. Екатерина Карловна без труда очаровала Антанаса, лишь один раз взглянув в его сторону. Тот забеспокоился, засуетился чего-то, и стал настойчиво упрашивать Малыша о знакомстве со знаменитым режиссером. Сергей официально представил его Катерине и предприниматель, почтительно поцеловав даме наманикюренные пальцы, склонился в подобострастном поклоне. Катя смеялась, но олигарх с серьезным лицом произносил комплименты и, всюду следуя за ней, помогал проверять готовность актеров и сценического антуража.