Ветеран
Шрифт:
Тяжелые ворота загона, в котором ночевали этапники, открылись и длинная вереница соединенных по двое людей проходила сквозь двор станции и строилась около внешней стены. Сержанты сноровисто цепляли соединенные пары к длинным жердям или, скорее, тоненьким бревнышкам, в так называемые "министерские" связки /Стандартная процедура. При движении по большим дорогам пары арестантов соединялись по разные стороны бревна. Обычная связка по пять пар с каждой стороны или по двадцать человек на бревно. Это помогало избежать массовых побегов. Невозможно не спрятаться в лесу, не переправиться через реку, ни в узких проулках. Хотя в городе арестантов сцепляли в колонну по десять друг за другом, чтобы избежать заторов на узеньких улицах. Так же этот обычай имел ритуальное значение, точно не помню, но при утверждении нового кабинета министров, они должны
Мимо наметом проскакал небольшой отряд конников.
– Бесполезно, - сказал бритый наголо седоусый арестант, и цвиркнул сквозь зубы, - ушли ребята, собак нет, следопытов нет.
Он довольно посмотрел вслед и повторил:
– Бесполезно.
– Стаааяяять!
– пронеслось по всей колонне.
Довольный гул неся по сторонам, напоминая большой улей. Стражники в боковом охранении вытягивали головы, пытаясь разобраться, что происходит. Надо сказать, что они были неодиноки в своем любопытстве. Шустрый весь извертелся, прислушиваясь к разговорам, всматриваясь вдаль, пытаясь расспросить стражников:
– Эй, служивый!
– Заткнись, - спокойно ответил тот.
– Чё происходит не подскажешь, служивый?
– Да заткнись ты, сам не знаю, - стражник беззлобно тюкнул тупым концом по голове любопытного.
Но так как шустрый успел пригнуться, то угадайте кому прилетело счастье по башке?
Я сдавлено зашипел и спросил его:
– Слушай, Шустрый, у тебя в родне эльфов не было случайно?
Шустрый отнесся к вопросу серьезно, по карйней мере о суматохе в хвосте колонны. Он наморщил лоб, что то вспоминая и высчитывая на пальцах, потом поднял на меня честные глаза и сказал:
– Честно - не знаю. Со стоны мамки эльфов не было, а со стороны папки, может и были, может и сам ельфом был... или королем каким... или вапще тееемным, - уже дурачась протянул он.
– А зачем ты спрашиваешь?
У меня ощущение, что эьфы от тебя произошли, а не ты от них. Все время болтаешь, задираешься, а виноватым кто-нибудь другой оказывается. И этот другой постоянно я - потирая моментально вспухшую шишку, сквозь зубы процедил я.
Шустрый разулыбался, будто я сделал ему комплимент. В это время старший конвоя с упавшим видом шагал за сопляком в кавалерийской форме, который ему выговаривал гнусным голосом. Конвойник около нас, принял бравый вид и начал глазами не то что есть, а натурально жрать, начальство.
– ...хорошо, что эти сволочи вышли прямо на нас...
– и голос потух, потерялся среди шумных команд, ругани конвойных и возмущенного ворчания арестантов.
Шустрый стоял, явно прислушиваясь. Напряженное лицо, широко открытые глаза, вылитый орк на дозоре. Наконец он очнулся от своего ступора, тяжело опустился на корточки и медленно сказал:
Может ты и прав, насчет эльфов, слышу я неплохо. В общем их все-таки поймали...
У Шустрого уникальный слух, он услышит горение восковой свечи в лесу на расстоянии километра. Вот и сейчас он порадовал нас новостями, а поскольку соседние связки были недалеко, то новости пошли гулять по всей длине колонны. Мне даже страшно представить, какими они добрались до противоположного конца, поскольку, как водится, каждый пересказывающий обладал живым воображением и с помощью него залатывал прорехи в повествовании. Или проще: что не услышал - то придумал.
Братья Нчаки сломились после вечерней кормежки. Скорей всего они бывали здесь раньше, или высмотрели по дороге, но судьба предоставила им шанс и они его постарались не упустить. Они вызвались помочь хозяину натаскать воды. Следил за этим один из конвоиров, а непосредственно работами руководил один из слуг. Знаете, такой типаж, с огромным самомнением и полной неспособностью к труду. То есть ничего более серьезного, чем это, ему поручить было нельзя, да и здесь умудриться, вернее уже умудрился, напортачить. То ли они напугали его, то ли подкупили чем, но он доложившись хозяину, что все сделал, предложил конвойнику довести жо ворот и сдать арестантов самому. Конвойник согласился, поскольку все остальные давно уже отдыхали, что было слышно по пьяным воплям и реву, долженствующему изображать песню. Надо отметить, что конвойники несли службу неплохо, назначенные в караул ен позволяли себе явных послаблений, другое дело, что этот конвойник не был сегодня занятым, он просто оказывал услугу. Постояв и посмотрев, как арестанты в сопровождении слуги завернули за угол, он счел свою работу выполненной и ушел. Эти четверо, спокойно экипировались, зайдя в дом со стороны кухни и прирезав троих постояльцев, забрали вещи, деньги, дорожные мешки, лошадей, ну и покинули двор. Они бы даже и ушли, если бы прирезали этого трактирного слугу. Налетев в ночи на группу конников, они спокойно остановились отдали подорожные, представившись слугам купца (который пировал в это время в нижнем зале, оправив приказчиков спать), а трактирного - провожатым, которого любезный хозяин выделил спешащим гостям. Капитан был в раздумье: конечно по окраинам ночью любителей ездить не было, однако придурков хватало везде и во все времена, и как ты хочешь подохнуть личное дело каждого, просто может интуиция или немного нервное поведение слуги, да и не совсем похожие на приказчиков задержанные. Вот он и предложил доехать до постоялого двора, чтобы проверить версию, предложил нерешительно и просто так, чтобы посмотреть на реакцию. Уловив это старший из братьев, начал вполголоса говорить с капитаном, почти того уболтав. Все бы обошлось, но трактирный, попытался скрыться, видя такое дело братья тоже попытались прорваться. Однако вояки - это не коновойники, повязали их всех моментально и привезли сюда.
Нас выстроили во дворе, под двойной охраной, сцепленными между собой, чтобы если и удумали чего, то сделать все равно было бы затруднительно. Виселицы выстроили на скорую руку, никаких помостов, никаких палачей. Каждого поставили на круп лошади, одели на шею петлю и вывели лошадей. Братья вели себя достойно, явно они уже давно свыклись с таким будущим, трактирного же пришлось тащить. Он вопил, ревел, бился в руках как свежепойманная рыба. Его просто оглушили, привязали за ноги к виселице, а голову засунули в петлю и к лошади, после чего со всей силы хлестнули её и та поскакала к выходу. Шея не выдержала и голова оторвалась, немного поволочившись вслед, а потом выкатившись из петли, да еще фонтан крови из валяющегося туловища. Разумеется, что перед этим трактирного привели в чувсвтво.
Может быть именно благодаря этому - братья и встретили свой конец настолько смиренно. После экзекуции, несмотря на то, что было уже далеко за полдень, ас начали готовить к выходу.
***
– Не по понятиям поступаешь, начальник.
Идущий мимо нашей связки молодой кавалерист аж споткнулся и резко остановился.
– Не по закону было народ под березовые ветки подставлять /подставить под березовые ветки - повесить/. Ну то известно, ты пацан ишшо молодой, жизни не знаешь, пороху не нюхал, откель тебе законов наших знать.
Парень медленно обернулся. Высокий, жилистый, бритый наголо, но с шикарными седыми усами арестант, причем не из последних, судя по наколкам, которые выползали из отворотов рукавов на руки и цеплялись за шею и лицо, смотрел с недобрым прищуром сквозь него, растягивая слова и поминутно сплевывая на его тень.
– Мы же все люди, все человеки. К людям надо помягше, а смотреть ширше, тогда всем польза...
Командир, не торопясь, окончательно повернулся лицом к говорившему и тот осекся. Поперек лица летел шрам, видно было, что когда то его так хорошо рубанули, что понадобились ощутимые усилия лекарей, чтобы заживить его. Глаз они спасти так и не смогли и он щеголял глазницей, заросшей диким, багрово-красным мясом. Впечатление было отталкивающее и пугающее. Такие раны не получишь на дуэли, где все движения выверены и такой удар просто невозможно нанести так как его обязательно парируют. Такие раны получают в рубке конной лавы, когда просто не успеваешь парировать падающую сверху саблю.
Все это я вполголоса рассказывал Шустрому, который зло бросил:
– На дуэли небось шрам заработал...
Командир не обратил на наш негромкий разговор никакого внимания, уделив все без остатка жилистому:
– Дерьмо,- сплюнул ему под ноги этот молодой паренек в капитанской форме и с нашивками ветерана, а эти нашивки, скажу, просто так никому не достаются.
– Да ты знаешь, кто я такой?
– по блатному растягивая слова, спросил седоусый недобро прищурив глаза.