Ветлуга поёт о вечном
Шрифт:
Он в руке всё держал пирожок и не ел.
– Помер, батька-то твой, – Вера вставила тут.
На неё зло Наташа взглянула, и та
Прикусила язык, снова рот свой набив.
– Наша Любушка тоже недолго жила,
После родов была ещё больно слаба;
По Ивану, по мужу тоской изошла.
Через месяц за мужем ушла и она…
Восемь лет уж прошло. Всё как будто вчера… –
Тут Наташа утерла концами платка
Слёзы, что, не спросясь, затуманили
Митька молча сидел, только губки поджал,
Чтобы слёзы сдержать, не заплакать ему.
Он решил, что потом, когда будет один,
По родителям он уж наплачется всласть.
– Ну, а что со Степаном? – спросила опять
Бабка Вера. Хотелось ей слышать конец.
– Он сначала-то понял, что лучше уж им
На деревню и носа пока не совать.
Жили всё по лесам, сторонились людей.
Что влюблённым-то? Рай и в лесу, в шалаше…
Пока лето цвело, пока было тепло,
Их найти не могли. Хотя князь Кельдибек
И награду большую за них обещал,
И охотники рыскали им по пятам.
Но, уж видно сам Бог их покуда берёг.
Только всё до поры. Есть всему свой предел…
Уж к зиме это было… уж снег-то лежал.
Видно, холод да голод их всё ж одолел.
И они, глупыши-то, в деревню пришли.
Дело было под вечер. Хотели они
В доме Стёпки погреться, хотя б до утра.
Вот и вышли в деревню, у дома стоят,
Ну а дома-то нет: головёшки одни.
Ох, не знали они, что здесь хан-то творил,
А не то б не посмели вернуться домой.
Их заметили. Бабы-то подняли крик.
Все бегут; у кого что схватила рука:
Кто бежит с батогом, кто с поленом, кто так…
На неё как набросились бабы сперва,
Да за волосы рвать, да по снегу таскать…
У кого хан тогда-то увёз дочерей,
Те убить были рады сейчас же её.
А Степан защищал: всё собой прикрывал,
Всё кричал, что она в положении, мол.
Так к нему подскочили тогда мужики,
Батогами лупили его что есть сил.
Как с ума посходили… И вспомнить-то – страх.
Он свалился уж в снег: ни рукой, ни ногой…
Тут она как рванулась, да как заорёт
На своём, на марийском; да – на мужиков
Всё кидалась, как рысь, – защищала его.
Мужики батогами давай и её,
А она на Степана-то сверху легла,
Мол, убейте меня, но не троньте его!
Первой Марья Ковшиха опомнилась вдруг:
«Это ж дочь Кельдибека! Ведь он отомстит!
Всю деревню сожжёт, и всех нас перебьёт».
«Ничего! Не узнает», кричат мужики.
Только бабы тогда остудили их пыл.
Расступились
Он ничком, а на нём распласталась она.
А вокруг – красный снег: всё окрасила кровь.
Стали думать-решать, что нам делать теперь.
Отдавать уж нельзя. Да и живы ль они?
Посмотрел их Егор, сын Кривого Фомы:
«Вроде живы, – сказал. – Оживут ли к утру?..»
«Хоть и живы, так что? Не простит нам она,
Если мы Кельдибеку её отдадим, –
Говорят мужики. – Не простит нам и он».
И додумались на ночь их в бане закрыть.
А уж утром решить: если оба мертвы,
Так тишком схоронить, чтобы никто и не знал.
Мол, пропали и всё, и не видели их.
Ну, а если живые, так на душу грех
Кто-нибудь чтобы взял, чтоб потом схоронить.
Отдавать уж нельзя их, хоть живы, хоть нет…
Не решились деревней своей рисковать.
Оттащили их к бане Ефимки Леща,
Там и заперли грешных. Да стали решать,
Если живы-то будут, кто грех-то возьмёт?
Но никто не хотел, чтобы так, одному…
И решили тогда подождать до утра.
Ну а ночью такой ураган поднялся,
Что и крыши у изб-то едва не снесло.
Ужас, что и творилось! Вот, думали, нам
Наказанье за Стёпку-то, за сироту.
И к утру не утих ураган, всё ревел.
Мужики собрались у Ефимки Леща,
Только все наотрез отказались казнить,
Если пленники живы окажутся вдруг.
Мужики-то одни порешили тогда:
Если живы, – пусть бабы отравят их чем.
С этим только и баню решились открыть.
Да, как видно, и нас Бог-то спас от греха:
В бане пленников не было, лишь под стеной
Лаз был вырыт наружу. Уж как и смогли?
Их искали три дня, всё боялись, что вдруг
Дочь придёт к Кельдибеку, расскажет про всё.
Но и буря три дня бушевала. Метель
Все следы замела: ничего не нашли.
А как бросили поиск, – метель унялась.
И оставили всё в Божью милость тогда.
Уж не знаю, как жили, где жили они.
Были слухи, что будто бы даже тогда
С ведьмой Овдой они повстречались в лесу
И она приютила их в доме своём.
Много слухов носилось в ту пору про них.
Говорили, что будто сама-то Шайви
Стала ведьмой. Поэтому будто они
И из бани ушли, и поэтому их
Не найти, не поймать так никто и не смог.
Время шло, а потом стали слухи идти,
Что и сам Кельдибек гнев на милость сменил,
И гонцы от него рассылались везде,