Ветлуга поёт о вечном
Шрифт:
Что налево – кругом, сколько мог видеть глаз –
Да и сколько не видел, и дальше ещё –
Всюду войско стоит и сражения ждёт.
Не одни же татары с Мамаем пришли,
Чтобы Русь погубить: и литовский там был
Князь Ягайло с войсками, армены ещё,
Агаряне, черкесы, буртасы, ещё
Князь рязанский Олег за Мамая пошёл,
Фрязы, половцы… многих привёл хан Мамай
Против Дмитрия биться и брата его.
Как увидели русские вражьи
Так в сражение рвались, чтобы подвиг добыть,
Бусурманов побить, защитить Русь мечом.
Были стычки сначала отрядов лихих.
Никогда ещё поле не видело то
Вместе столько народа. Казалось, земля
Из-под ног уходила, дрожала, тряслась.
Так как дед мой был ростом не ниже меня,
А по силе и вовсе меня был сильней,
Как отец говорил, то за это его
Князь в Коломне зачислил в дружину свою,
А до этого был он в полку костромском.
Много с плеч поснимал бусурманских голов
В тех боях дед Макар. Был тогда у татар
Богатырь Челубей. Многих русских побил.
И никто победить его силу не мог.
И двоих, и троих он один побеждал…
Перед тем, как сошлись основные полки
В беспощадном и страшном кровавом бою,
Закричал от татар богатырь Челубей:
«Слушай, дикий урус! Кто один на один
Выйдет против меня? Кто меня победит,
Тот добудет и честь, и победу себе!
И войскам своим честь. А погибшему – стыд!
Выходи и сразись в этом честном бою!»
Был он, что Голиаф, выше всех и сильней.
Шапку лисью на нём покрывал яркий шлем.
Латы крепкие грудь закрывали его.
Конь лихой был под ним, быстр и чёрен как смерть.
Щит держал он в руках и большое копье,
Остриё на котором горело огнём.
Тут замешкались ратники в наших войсках.
И тогда дед мой вызвался биться в бою.
А за ним сразу трое поднялись на бой:
Кацибей, что в разбойниках раньше ходил,
И отчаянным был, князь за удаль его
И за смелость в охрану поставил свою;
А вторым биться вызвался Мелик Семён;
Третьим – Дмитрий Борок из Волынской земли,
Воевода умелый и смелый в боях.
Только вышел вперёд Александр Пересвет
И сказал: «Нет, не вам, не сейчас, и не с ним
Биться в честном бою. Подвиг ваш впереди.
Победить Челубея не сможете вы.
Смерть его можно вырвать лишь смертью своей.
Вам же рано ещё на погибель идти.
Он подобного ищет себе. Это я.
Мне игумен предрёк, отправляя сюда,
Что сразить Голиафа назначено мне
И погибнуть в бою, этим славу добыв
Войску Дмитрия
Жертва эта легка мне и к ней я готов.
Брат, Ослябя, ты Бога моли за меня!»
Так сказал он, вскочив на коня своего,
Белой масти. А сам только в схиму одет,
Без доспеха. Надел лишь на голову шлем
Да копьё со щитом взял и в бой полетел,
Прокричав: «Помоги мне молитвой своей,
Старец Сергий! Не зря же послал ты меня!»
Как две молнии, сшиблись на поле они,
Только копья сверкнули небесным огнём.
Хором ахнули рати и тех и других,
Словно грома раскат прогремел в небесах.
Поединок был короток, страшен, свиреп.
В миг один были души исторгнуты их.
Александр Пересвет прямо в горло копьё
Челубею вогнал над защитой брони.
Челубей же монаху в живот угодил.
И с коней повалились и тот, и другой.
Челубей отлетел и остался лежать.
Пересвет же поводья коня удержал,
И его, уже мёртвого, к ратям своим
Конь повлёк. Поспешили на помощь бойцы.
И тогда обе рати в сраженье сошлись.
Но Мамай не сражался, с кургана глядел,
Как воюет его многолюдная рать.
Страшной сеча была. Так отец говорил:
Он стоял вдалеке, там, где был Тул, кузнец,
Но и там было страшно стоять и смотреть,
Как рубились на поле две рати больших.
Звон мечей, звон щитов, крик свирепый бойцов!
Кони били копытами трупы людей
В тесной давке сражения. Даже и Смерть
Растерялась от пира такого сперва,
И не знала, кто жив ещё, кто уж погиб,
Кого можно забрать, а кого подождать.
Потому что и мёртвые бились ещё,
Пока силы и пыл остывали в груди;
И не знали они, что убиты уже,
Но разили врага, смертью смерть победив.
Так Ефим Боровня, что из наших же мест,
Что пришёл вместе с дедом сражаться за Русь,
В этом страшном бою многим головы с плеч
Посрубал, но и сам был лишён головы.
Но какое-то время рубился ещё
В самой гуще, и трёх взял с собой на тот свет,
Пока сила его не остыла в груди,
И пока не упал он на трупы татар,
Весь изрублен в куски. Так рубились в тот день.
Бились долго. До вечера. Крови земля
Напилась так, что больше и пить не могла.
Только люди и кони в безумстве войны
Мясо, кости погибших вминали в траву.
Ржанье, крики и звон; копий сломанных треск;
Кони падали под седоками в бою
От усталости, а не от стрел и мечей.