Ветлуга поёт о вечном
Шрифт:
Кто такие? Откуда? Не знаем таких.
На марийцев с татарами схожести нет…
– Мы – цыгане, то – правда, – старик подтвердил. –
Мы на север, сюда, издалёка пришли.
Наши предки когда-то, давным уж давно,
Жили в Индии, в тёплой, богатой стране.
Дед рассказывал мне, а ему – его дед.
Предки наши прошли много стран и дорог.
А потом у Армении те племена
Разделиться решили. Тогда и пошли:
Кто на юг, к Палестине,
И на запад решил, к Византии идти;
Кто – на север, вдоль Каспия. Дед мой потом
Волгой выше поднялся. До этого он
Долго табором жил возле южных степей.
Там в народе цыганами стали нас звать.
Мы ковали подковы, лечили коней;
Наши женщины славно могли колдовать;
Молодые же – танцем смешили народ.
Так и жили. Да табором дальше всё шли.
«Це ж откуды такые?» – хотели все знать.
Мы в ответ говорили, что с Ганга идём.
«Ба, це с Ганка», – твердили повсюду про нас,
В основном-то, про женщин. Да так и пошло.
Так «цыганками» женщин прозвали. И нас
Тоже стали цыганами звать на Руси.
– Говоришь, вы ковали коней? Значит, ты
Сам-то тоже кузнец? – вновь спросил Тихомир.
– Нет. Мой дед был кузнец. А отец уже нет.
Я ж, коней продавал, пока был молодой,
Да лечить их могу, знаю душу коня.
– Тихомир наш – кузнец! – тут Макарий сказал. –
Он и меч сделал сам, и доспехи, и щит.
– Ба-а! – сказал лишь старик, больше он даже слов
Не нашёл, чтобы выразить чувства свои.
Стали все тут рассматривать ножны и меч,
Дивный щит, яркий шлем. Всё пошло по рукам,
Все хвалили да цокали лишь языком.
Тут взяла в руки меч и старуха одна,
Что сидела и слушала возле огня;
Рукоять лишь потрогала, сразу глаза
Устремила она к Тихомиру. На меч
И не глянула, не на красивый узор,
Не на ножны его. Тут же встала она,
Отошла от костра, и сказала: – Цагар! –
Оглянулся старик на неё, тоже встал,
Подошёл к ней. Они на своём языке
Меж собою о чём-то заспорили вдруг.
А вернувшись, старик Тихомиру сказал:
– Отойди. Раджи хочет с тобой говорить. –
Тихомир подошёл тут к старухе, она,
Взяв ладонь у него, да взглянув на неё,
Отвела кузнеца к лошадям от костра
И сказала ему:
– Ох, и грозен твой меч!
Сколько крови людской увидала на нём…
– Что ты мелешь! Он крови ещё и не знал! –
Ей сказал Тихомир. Но старуха в ответ:
– Он напьётся ей досыта, кровью людской.
Но вот будет ли пить из твоих
Тихомир вновь хотел что-то ей возразить,
Но старуха махнула рукой: – Погоди!
Две дороги, кузнец, впереди у тебя.
Вижу я по руке. Обе к славе ведут.
Но одна, та, что большую славу даёт,
Та – погибель готовит тебе на дубах.
Лучше ты возвращайся немедля домой.
Долог будет твой век… –
Ей сказал Тихомир:
– Не пугай, не боюсь. Есть и долг у меня.
А брехать может каждый. Коль знаешь чего,
Так скажи не загадками. Либо отстань. –
Тут хотел Тихомир повернуться, уйти,
И вернуться к костру, но услышал в ответ:
– Скоро, сокол, увидишь невесту свою,
Только будешь не рад…
– Отчего же не рад? –
Он застыл, ожидая ответа её,
Но старуха, вздохнув, отвечала ему:
– Ах, соколик, судьбы-то уж лучше не знать…
Но и мимо неё не пройти. Я ещё
И другое скажу: братец есть у тебя.
И его ты увидишь. Тебе принесёт
Он не добрую весть. Ах, соколик ты мой!
Вижу гибель твою на высоких дубах…
Возвращайся домой. И беды избежишь…
– Что за ересь несёшь ты!? Поди-ка ты прочь!..
Как ворона тут каркаешь!.. Мне ли теперь
Возвращаться домой, испугавшись беды? –
Тихомир отошёл и вернулся к костру.
Был он хмур и ни с кем не хотел говорить.
Между тем у костра шла беседа своя:
– А какой же вы веры? – Макарий спросил.
– Наша вера – дорога и воля! – сказал
Молодой паренёк. Но старик на него
Бросил взгляд, и парнишка язык прикусил.
А Цагар отвечал:
– Православные мы.
Как и вы. Год назад у Ветлуги, внизу,
Ниже Шанзы марийской, вот так как теперь
Мы поставили табор свой возле реки.
И пришёл к нам монах. Попросился, как вы,
С нами ночь провести. Уж откуда он шёл
И куда, нам не ведомо: сам он сказать,
Видно, не захотел; мы ж не стали пытать.
Но, наверное, Бог его сам к нам привёл.
Он о Боге-то долго тогда говорил.
О Христе и о вере. У нас же тогда
Рады сын умирал: он свалился с коня,
Конь в испуге и стукнул копытом его.
Потому мы и встали тогда у реки,
Что идти не могли, всё лечили его.
– Это так, – подтвердила цыганка одна.
На руках её мальчик лежал лет пяти. –
Он теперь уж здоров, но боится коней.
Наша Раджи монаху сказала тогда:
«Если бог твой силён, пусть поможет мальца