Ветреное сердце Femme Fatale
Шрифт:
– Я никого не убивал!
– Значит, ваша сестра?
– Прошу вас! У нее трое детей! Не вмешивайте сюда мою сестру!
Трагедии, трагедии, всюду трагедии, вяло думает следователь, скрипя пером по бумаге. Конечно, все кончится для подозреваемого пожизненной ссылкой в Сибирь. Убийство, да еще такое жестокое, с попыткой скрыть следы… А с виду – обыкновенный служащий железных дорог. И сестра его, жена Белоголовцева, – тоже обыкновенная женщина. Самые обычные люди, не хуже и не лучше других. Ох, надоело все. Домой… Хочу домой. Но нельзя, нельзя никак.
– Должен вас предупредить, – тем же невыносимым, бесцветным голосом произносит следователь, – что Илья Андреевич Белоголовцев уже дал показания.
Контролер съеживается на стуле.
– Того и следовало
– Отчего же мерзавец? Он ведь никого не убивал, – равнодушно замечает следователь.
– Так ведь все из-за него и произошло! – Станислав Петрович уже не может сдерживаться. – Вы его видели? Видели, на кого он похож? Замухрышка! Опенок! А туда же, красивой жизни ему подавай, женщин… И компанию таких же дураков, как и он сам…
– Я могу это занести в протокол?
– Заносите… – Допрашиваемый проводит ладонью по лбу, пытаясь справиться с волнением.
– Давайте начнем с билета, – предлагает следователь.
Ночкин глубоко вздыхает.
– А что билет? Я подарил его Лиде, сестре, на день рождения. Все-таки деньги, если что, можно заложить… [38] Думал ее обрадовать. Помнится, когда дарил, пожелал ей в шутку, чтобы она выиграла 75 тысяч… Вот и сбылось мое пожелание. Если бы я знал! Боже мой, если бы я знал…
38
Тогдашние лотерейные билеты были наподобие советских облигаций: их можно было в случае необходимости продать или заложить, и они участвовали во всех розыгрышах Государственного банка.
– Сколько лет вашей сестре?
– Двадцать девять. А дворник решил, что ей за сорок. А все от жизни с ним, с Ильей… Что вы хотите – совершенно пустяковый человек… И все стремился жить не по средствам. Несколько раз они билет закладывали, а потом он… Илья то есть… Взял, да и тайком подарил билет дамочке, которой хотел понравиться. То, что дома дети и им есть надо, его не волновало, он хотел эту… эту дрянь завоевать.
– Вы говорите о Юлии Ларионовне Лебедкиной?
– А о ком же еще?.. Но мы ничего не подозревали. Правда, я один раз видел его на гулянье с ней под ручку и с тем офицером… Навел справки, узнал, кто она. Попытался его образумить, но Илья стал возмущаться, что я за ним шпионю и что я не так его понял. Ну, я и подумал, что и в самом деле не так, там же не только он был, но и… как его… Харитонов… А потом появилась телеграмма в газетах.
– О выигрышных номерах?
– Да. Сестра прибежала ко мне на квартиру, она была в ужасе… Номер-то билета у нее записан был. Она поняла, что выиграла 75 тысяч, стала искать билет, а его нигде нет. Все перерыла, думала на детей, и тут один из них признался, мол, папа в шкатулку лазил тайком, когда думал, что его не видят. Как она плакала, боже мой!
– Тогда же вы и догадались, что Белоголовцев подарил билет Лебедкиной?
– Я так подумал, решил, что такое возможно. Хотя он же мог просто продать его и прокутить деньги, вот и все… Но сестра решила, что пойдет до конца. Она не отдаст никому деньги, которые принадлежат ей, билет подарил ей я, и Илья не имел никакого права отдавать его… какой-то камелии… Мы узнали в адресном столе, где живет эта особа… У меня как раз тогда на работе выдался свободный день, и мы с Лидой пошли.
Пришли туда, девочка какая-то нам указала флигель, постучали… Открыл нам Харитонов. Пьяный… но не то чтобы слишком. Лида попросила разрешения поговорить. Сидели мы в гостиной, тут входит мадам и этак надменно спрашивает, что нам надо. А Лида не удержалась и выложила все, одним махом… Стала умолять, чтобы та билет ей отдала, мол, у нее дети, как же так?.. И вообще билет ее, Илья не имел никакого права… Как только дама узнала, что билет выиграл 75 тысяч, глазенки-то у нее так и засверкали… Простите, говорит, но билет мой. Лида в слезы, а та знай себе посмеивается. Офицер предложил гнать нас в шею, мол, нечего тут нищим делать. И тут на меня что-то нашло… Я схватил первое, что под руку попало, и ударил его… по голове… от злости. Я не хотел его убивать, просто… просто не выдержал я. Он упал. Лебедкина начала визжать, рванулась к двери – и тут Лида кинулась на нее и вцепилась ей в горло. Та извивается, хрипит, а Лида знай себе пальцы стискивает крепче. Удавила ее, в общем. Офицер пополз к двери, он только ранен был… И Лида мне сказала… нет, я сам решил… В общем, добил я его.
Следователь быстро вскинул глаза на сидящего напротив человека, но ничего не сказал. Конечно, Ночкин будет изо всех сил выгораживать сестру… Только это им не поможет.
– Потом мы все обыскали, нашли билет. Лида говорит: надо бежать. А я говорю, что так нельзя: убийство обнаружат, нас начнут подозревать… да и про Илью в их компании знали, что он заглядывался на Лебедкину. Подумают – убийство на почве ревности, а тут еще выигрыш всплывет, мало ли что… Надо, говорю, тела уничтожить, а всем сказать, что они уехали. Лида подумала – и согласилась. Для начала мы их спрятали в чулан, выглянули во двор – вроде никто нас не видел – и ушли. На другой день я отпросился на работе, взял знакомого кучера и попросил помочь перевезти вещи одной знакомой. Мол, она будет жить у нас на даче, решила сейчас прямо переехать. Он согласился…
– Как кучера зовут?
– Артемьев.
– Дача ваша или сестры?
– Дача нашей тетки, но она сейчас в Нижнем Новгороде, если вам угодно знать… Она нам говорила, что мы всегда можем приезжать, если захотим. Ну, я и решил, что это… удобное место.
– Продолжайте.
– Приехали мы на Грачевку, а там дворник по двору шатается… У меня душа в пятки. Но я ему все объяснил, предложил заплатить за квартиру… хорошо, что у меня деньги были, я жалованье недавно получил… В общем, он ничего не заподозрил. Мы открыли дверь, Лида пошла затирать следы крови, а я стал носить вещи.
– Как вы вынесли трупы?
– Харитонова я завернул в матрас и прямо так и вынес… А женщину в простыни замотал и сверху бельем закидал. Потом еще раз осмотрелись как следует, убедились, что никаких следов не оставили, дворнику дали гривенник и уехали на дачу.
– Что было дальше? – спросил следователь.
– Дальше? Ну… – Ночкин глубоко вздохнул. – Я хотел сжечь трупы, но оказалось… Оказалось, что они не горят. То есть горят, но плохо… Тогда Лида… то есть я придумал, что можно их разрезать на части и развезти в разные стороны. Я же контролер на железной дороге, ездил туда-сюда. Мне это просто – вышел на станции, нашел укромное место и зарыл… или там, на свалку выбросил, возле которой собаки бродят… Кому в голову придет?
– И что, все было так просто? – прищурился следователь.
– Просто? Да нет, сударь… Илья, как только узнал, что дама сердца куда-то уехала, заволновался… Лида ему наплела, что та нашла себе очень богатого покровителя, а билет вернула ей, но он, по-моему, не поверил. Да и я бы тоже не поверил, наверное. Лида все планы строила, как они заживут славно, когда деньги получат, а он… Все бегал и выспрашивал, нет ли вестей от Юлии Ларионовны. Потом чемодан… да… Все было хорошо, пока я не перепутал багаж. На одной станции нашел я укромное место, открываю чемодан – а там чужие вещи… Чуть я не умер тогда от ужаса. Стал газеты читать, хотел понять, к кому мой чемодан попал, и все мне чудилось, что полицейские за мной пришли и на пороге стоят. Лида тоже вся извелась… Но чемодан нигде не объявлялся, и сестра сказала… то есть я подумал, что тот, у кого он оказался, испугался, не захотел скандала и избавился от частей тел. К тому же я осторожным был: когда заворачивал их в тряпки, следил, чтобы на тех нигде никаких меток, ничего… И чемодан был не наш, а того офицера, по-моему, и на нем тоже никаких отметок не было… Наконец Лида заставила Илью предъявить билет, и вроде все было хорошо, им должны были дать 75 тысяч. Это ж такие деньги, боже мой! Всю жизнь можно прожить и ни о чем не заботиться. Илья вроде тоже успокоился, хоть и продолжал справки наводить, куда его дама делась. И тут… и тут… я даже подумать не мог…