Ветры, ангелы и люди
Шрифт:
– Да, неплохой, – равнодушно, словно речь шла о качестве его ботинок, согласился спутник. – Но это не очень важно. В отличие от вашего побега, последовавшей за ним прогулки, этого старого катамарана и моего фонаря. И, конечно же, ваших снов о Тракае. Что там было? Вы помните? Можете рассказать? Согласен, я самый бестактный человек на земле. Но меня можно простить: у меня внезапно закончились таблетки от любопытства. А в местных аптеках их нет, я все обошел. Вы докурили? Идемте дальше! Этот берег почти бесконечен, а день уже практически закончился, следовательно, времени на прогулку у нас с вами практически не осталось. И хорошо, что так, в некоторых случаях лучше, чтобы времени не было вовсе. Оно только мешает. Помочь вам
– Мне, между прочим, холодно, – говорит Игорь. – Холодно и обидно. Потому что, в отличие от тебя, я не курю. И следовательно, не понимаю, какого черта мы тут сидим.
– Да, ужасно жалко, что ты не куришь, – кивает Ида. – Так тебе было бы веселее сидеть. Но зато ты любишь кофе. Поэтому можно считать, мы сидим тут специально для того, чтобы ты налил себе полную чашку. Вернее крышку. И пил не торопясь. Я, между прочим, сахар специально положила. Для тебя. Я, ты же знаешь, сладкое терпеть не могу.
– Да уж, положила так положила! Одну ложку на термос, да? Умница ты моя. Щедрая девочка.
– Не одну, а целых две. Если больше, это уже вообще невозможно будет пить. И – помнишь, как Витенька говорила? – попа слипнется.
– Смешная ты у меня все-таки, – вздыхает брат. – Попа у нее, видите ли.
– И у тебя она есть.
– Согласен, и у меня. Отрицать было бы глупо. А все-таки, зачем мы тут сидим?
– Во-первых, потому, что я уже давно приметила этот прекрасный катамаран. И поняла, что ужасно хочу посидеть на нем вместе с тобой – зря, что ли, тут целых два места? Хотя лучше бы, конечно, ты при этом курил. Но нет в мире совершенства. С этим я уже смирилась.
Катамаран – это водный велосипед, вытащенный на сушу, судя по его состоянию, лет сто назад. Ну или ладно, десять. Срок, достаточно долгий для того, чтобы заржавели педали и покрашенная ядовито-зеленой эмалью рама, потрескались желтые пластиковые сиденья и прохудились плавники. И только цепь, которой бедный узник прикован к невидимому, давно ушедшему под землю кольцу, блестит как новенькая. Цепи – они такие. Ничего их не берет.
– Если ты приметила его уже давно, какого черта мы не посидели на этом бедняге летом? – жалобно спрашивает Игорь. – В теплый солнечный день я бы с тобой и три часа тут проторчал. Да хоть с самого утра до позднего вечера! И не пикнул бы.
– Ну так летом у тебя был роман, – напоминает Ида. – Тебя не то что в Тракай, на чашку кофе вытащить было невозможно. А потом еще я уезжала. Два раза. В общем, не сложилось этим летом у нас с тобой. Зато сложилось сегодня. Я уже поняла, что ты не очень рад. Но тут еще и наблюдательный пункт. Видишь Витины окна за деревьями светятся?
– Вижу. И что? Будем сидеть, пока она не ляжет спать? Ясно. Смерти ты моей хочешь. Учти, согласно новейшим исследованиям британских ученых и прочих служителей желтой прессы, редкий близнец надолго переживает другого. Поэтому меня надо беречь. Это в твоих же интересах.
– Еще бы, конечно, в моих! Молю Бога, чтобы нам повезло, и Витя пошла в бассейн. Обычно по субботам и воскресеньям она туда ходит. Говорит, в выходные после обеда в бассейне совсем пусто, плавай себе в полном одиночестве хоть до десяти, пока не закроется. Думаю, мы часа за полтора все успеем. А к Витиному возвращению и краска высохнет, в инструкции написано – сохнет за двадцать минут. На самом деле, даже быстрее, я проверяла.
– А если Витя не пойдет в свой бассейн, мы будем сидеть тут до ночи?
– Ну, миленький. Ты же сам знаешь, что будем. И ты никуда не уйдешь, даже если я тебе сто раз скажу, что и одна справлюсь. Что, конечно, было бы безответственным враньем: в одиночку я лодку не дотащу. И даже не переверну. Поэтому – да, будем сидеть до ночи, пока Витенька не ляжет спать. К счастью, она довольно рано ложится, хоть тут нам повезло.
– Да уж… Ух ты, смотри, свет погас! Неужели все-таки собралась в бассейн?
– Я на это очень рассчитывала. Потому что бассейн – это святое. Для Вити и ее спины. Вряд ли она упустит возможность спокойно поплавать, хоть сто тысяч печальных дней рождения на нее с цепи спусти.
– Мне снилось, что я иду по берегу, – сказал Дитрих. – Вот как мы сейчас. Но один. И все примерно так и выглядит – слева озеро, справа окруженные садами дома. Замок вдалеке – я, собственно, только потому и знаю, что сны были именно про Тракай. Случайно узнал его однажды на картинке. Очень тогда удивился, не думал, что такое место действительно есть где-нибудь на земле. В моих снах о Тракае всегда был вечер. Такой, как сейчас – вроде бы темно, а все видно. И туман так же поднимался от воды. И лодки на берегу. Много лодок. Некоторые перевернуты, некоторые так и стоят, словно плывут по траве. Но я иду дальше, я знаю, что ищу. И наконец прихожу туда, где стоит золотая лодка. Она не привязана. Я в нее залезаю, сижу там или ложусь. Жду – сам не знаю, чего. Наверное, просто счастья. И оно в какой-то момент обязательно наступает. Мне хорошо и легко. Я свободен и ничего не боюсь. Смотрю по сторонам, и вижу, что лодка уже плывет. Почему-то не по озеру, а по морю. И острова с замком уже нет, и земли не видно, но мне и не надо никакой земли. И так хорошо. И в какой-то момент всегда оказывается, что на веслах сидит женщина. Наверное, самая прекрасная в мире. На самом деле, не знаю, никогда не видел ее лица. Я в нее не влюблен, как можно подумать, потому что она – это история о чем-то другом. Мы с ней оба о чем-то другом в этих снах. Женщина сидит спиной ко мне и гребет, я хочу ей помочь, но не могу пошевелиться, и тогда она говорит: «Ничего, ничего, я пока сама». И еще говорит разные вещи, никогда не мог толком запомнить. «Озеро впадает в море» – вот эта фраза точно была. Во сне мне казалось, она все объясняет. Хотя с точки зрения здравого смысла… Но откуда во сне здравый смысл.
– По крайней мере во сне, который про счастье, здравому смыслу определенно не место, – согласился его спутник. И вздохнул: – Надо же, как вам повезло!
– Но это были просто сны.
– Одна и та же книга [10] – помните? Шопенгауэр большой молодец.
– Кто?.. А. Ну да. Вы правы. Очень давно его читал. И все забыл.
– Да и черт с ним. Главное, что сны помните. И что приехали все-таки сюда. Вот это действительно важно.
– Думаете?
– Не думаю. Знаю. И, похоже, здорово вам завидую. Хоть и не понимаю пока, чему именно. Но я вообще с причудами.
10
Отсылка к высказыванию Артура Шопенгауэра «Жизнь и сновидения – это страницы одной и той же книги».
Это еще мягко сказано.
– Слушай, а когда хозяева хватятся…
– Не хватятся, – отмахивается Ида. – Эта лодка никому не нужна. Я узнавала. Вернее совершенно случайно узнала. Встретила бабушку Руту в магазине, она пожаловалась, что на ее участок чью-то чужую лодку затащили – то ли мальчишки, то ли еще какие-то шутники. Непонятно, зачем. Спрашивала, чья, никто не признается. Что и понятно – кому такая нужна. Гнилая насквозь. И что теперь с ней делать, непонятно, Рута же одна живет, ни вынести, ни порубить не сможет. А жечь в саду не хочет. Говорит, деревья огня боятся, рассердятся и, чего доброго, не зацветут потом по весне. Я ей еще сказала, что, если ты как-нибудь в Тракай выберешься, мы поможем. Ну вот мы и помогаем – прямо сейчас. Давай, толкай. И умоляю тебя, не заводи песню о своей скорой погибели. Совсем немножко протащить надо. Совсем чуть-чуть. Чтобы у Вити прямо на дороге стояла. Чтобы она мимо не прошла.