Ветры империи
Шрифт:
— Может, он пытался освободить меня от ненависти? — отозвался Горн, странно усмехаясь.
— Хранитель — и освободить? — изумился Тигр.— Зачем?
— А и в самом деле, за что злиться на Духов? Любая жизнь стремится себя сохранить, и чем примитивней формы…
— Горн, ты о чем?
Гигант покачал массивной головой.
— Ветер времени кружит наши судьбы,— задумчиво пробормотал он,— а по ним одна за другой прокатывают волны параллельных миров. И что там дальше, на следующем уровне?
— Дружище, пожалей меня! — взмолился Эрик.— Хорошо, если хоть Ю сейчас тебя понимает.
— Послушай, малыш,— повернулся к нему Горн,— если мы сумеем исказить хотя бы одну из волн — искажение двинется по ступеням вверх, и нарушится баланс во всей Вселенной. Разве это не шанс?
— Горн, объясни толком: что, мы уже не охотимся за ВК?
— Формально — да, цель прежняя. Но с каждым кругом Духи выстраивают стену прочней, и кто знает — сумеем ли мы проломить ее на этот раз? Да и ради чего — чтобы пролететь еще один круг?
— Горн, я не поспеваю! — жалобно вскричал Тигр, как и Олт недавно.— Что мы будем делать — скажи внятно.
— Мы расшатаем кольцо, малыш,— осклабясь, объявил гигант.— Ты помнишь наше вступление в Огранду?
— Все-таки хочешь обмануть судьбу?
— А что остается тем, кто не умеет отступать? Проклятие, мы порвем цепи!..
Черное небо вдруг расколола чудовищная вспышка, а в следующий миг на капсулу обрушился плазменный поток толщиной с крепостную башню. И, прежде чем молния померкла, Эрик ощутил мгновенное головокружение, будто обвалился в пропасть, а когда осторожно разомкнул ресницы, вокруг уже был иной мир, яркий и солнечный. Капсула плавно скользила над безмятежным песчаным пляжем, но теперь здесь густо и неподвижно лежали Хранители — всех возрастов и званий, а некоторые, самые древние, уже и не дышали.
— Как видишь, даже идентичным слияние дается нелегко,— с усмешкой заметил Горн.— Ну, вперед?
Лагунный остров сгинул, вместе с лежбищем Хранителей,— однако ни солнца, ни моря меньше не стало. Из синей глубины, прямо напротив капсулы, вздымался крутой, покрытый пахучими зарослями склон, а совсем рядом, на согретом лучами уступе, расположились два жизнерадостных существа, юноша и девушка, болтая над обрывом ногами. Завидев пришельцев, парень приветливо помахал рукой.
— Видишь, куда нас загнало цунами? — сказал он Горну на неведомом языке, однако Эрик понял.— Вот, решили жить тут до холодов… Слушай, а кто это с тобой?
— Не узнаешь? — усмехнулся исполин.— Может, это ваши двойники.
Ю вдруг подалась к самой оболочке, вглядываясь в туземку, бесстрашно улыбавшуюся пришельцам, словно сородичам. А этот парень… Эрик вздохнул: неплохо бы иметь его своим братом.
— Скажи, друг,— произнес Горн,— ты ведь сам строишь свое будущее?
— Конечно,— удивленно ответил юноша.— Как же иначе?
Гигант рассмеялся негромко и зловеще.
— Смотри, Эрик,— заговорил он,— этим двоим не понять нас и не научить: они рождены свободными, и жизнь не ломала или не сломила их. Но, значит, и мы могли быть свободны!.. Когда же Духи сумели загнать нас в кольцо? Ты не знаешь, Алекс?
— Обычно это происходит в детстве,— откликнулся тот.— Почему бы вам не взглянуть назад пристальней? Ведь есть же поворотные моменты, когда закладывается характер.
— Меня ломали всю жизнь, день за днем,— мрачно сказал Горн.— Как тут отыщешь излом? И как из этих двух калеченных половинок образовать совершенство?
— А если для начала выправить одну? — с улыбкой спросил Алекс.— Может, не только болезни бывают заразными?.. Попробуй, Горн.
— А чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь?
— Если я смогу быть полезен…
Гигант покачал головой.
— Ты же знаешь: к свободе не ведут за руку,— ответил он.— Каждый добивается ее сам.
Он вскинул руку, прощаясь, и у Эрика вновь на миг затуманилось сознание. Затем внизу мелькнула безмолвная сумеречная пустыня, плоская как стол, посреди которой уродливо громоздились циклопические развалины,— и пропала.
Новый прыжок неожиданно вернул их в Огранду, в самое ее сердце,— к Благодатной Горе, над которой непрерывно взбухали и тут же лопались оранжевые пузыри, посылая по материку, если не по всей планете, волны нестихающего урагана. От раскатов безумного грома дрожали и рассыпались скалы, реки раскаленной плазмы почти сливались в один чудовищный костер. Затем сгинуло и это.
Скачки капсулы все учащались, картины за ее призрачными стенками менялись с головокружительной быстротой, и большинство пейзажей были знакомы Тигру разве понаслышке. Перед глазами мелькали туманные мертвые болота, бурлящий гигантскими волнами океан и столь же бескрайний лес, укрывшийся от непогоды густыми кронами, далекие и чужие города, озера, пустыни, реки. И вдруг Эрик увидел…
— Стой! — выкрикнул он поспешно, и мельтешение прекратилось.
Здесь была ночь. Глубокая черная ночь, обычная в предгорьях Огранды, и только частые всполохи разрядов позволяли разглядеть безжизненную каменистую равнину, прорезанную многими трещинами, и темную громаду замка со шпилями по периметру, похожую на исполинский тиберийский шлем. А спутать это древнее строение было невозможно ни с чем.
— Смотри-ка — целый,— удивился Горн.— Однако что-то в нем изменилось.
Стремительным броском капсула сблизилась с замком, описала вокруг него полное кольцо.
— Генераторы устарелой конструкции,— озадаченно заметил гигант.— Такие были в ходу лет десять назад… Эй, а что там, внизу?
Но Эрик и сам уже разглядел вблизи могучих стен копошение тысяч воинов, безмолвно и умело скапливающихся для штурма. Капсула спустилась ниже, и на латах стали видны знаки императорской гвардии — времен старины Ола.
— Где мы, Горн? — поеживаясь, спросил Эрик.— Что же это?
— Если я не путаюсь в ощущениях, нас занесло в соседний мир,— недоверчиво ответил гигант.— Но связь очень хлипкая и только в одну сторону. Влиять на события мы не можем.
— Но я уже видел все это! — воскликнул юноша.— Я же помню!..
Внезапно Ю вжалась в него спиной — машинально Тигр закрыл девушку руками. И сразу к нему вернулась уверенность.
— В тот раз кто-то отключил Защиту,— продолжал он почти спокойно.— С нею мы сумели бы продержаться до подхода союзников, невзирая на предательство Спрутов, если не победить,— но ведь нам ударили сразу в сердце!.. Самое ужасное, что я видел этого негодяя, но никак не могу вспомнить. Осталось только ощущение его рук и… — Эрик замолчал.