Ветвящееся время. История, которой не было
Шрифт:
По примеру соседней Польши в городах возникают мещанские школы, а затем и высшие учебные заведения – славяно-греко-латинские академии.
В европейской политике Литовско-Русское государство придерживается, в основном, изоляционистского курса. Ведь нельзя забывать, что то активная роль, которую играла Российская Империя в «европейском концерте», XVIII -начала XIX веков, в значительной мере объяснялась своего рода комплексом неполноценности, который русские монархи испытывали в отношении своих западных коллег.
Ничем иным, во всяком случае, нельзя объяснить участие России, например, в Семилетней войне, совершенно ей не нужной и ведшейся во имя интересов Франции.
И одновременно, европейцы – разумеется при всех оговорках, и при том, что откровенно опасаются могучей восточной державы, все таки признают Литовско-Русское государство равным себе, числят его страной, как бы там ни было, цивилизованной. «Европейской» условно говоря.
Говоря о международном положении Русско-Литовского государства, нельзя не остановиться на отношениях с ближайшим западным соседом – Польшей.
С одной стороны, по всей видимости были бы неизбежны войны с Краковом, и прежде из за галицких земель, еще в середине XIV века перешедших под ее власть.
С другой же – именно Польша являлась бы посредником в социальном, культурном и экономическом обмене между Литвой и Западом.
При этом Русско-Литовское государство вовсе не заинтересовано в разделах и завоевании Польши – ни само, ни тем более, чтобы это сделал кто-то другой.
Поэтому Литва активно поддерживает польское государство в ее борьбе со шведами, австрийцами, немцами.
Многие представители верхов и образованного сословия обучаются именно в польских университетах.
Подведем некий итог – какие последствия все вышеизложенное могло бы иметь для исторической судьбы восточных славян?
Прежде всего, не произошло разделения древнерусской нации на три народа – русский, украинский и белорусский.
На всем пространстве от Тиссы до Охотского моря и Чукотки, а при удачном развитии событий – до Аляски и даже Калифорнии проживает единый народ, называющий себя русскими, или скорее, русинами. (10,82)
Хотя весьма вероятно, что за границей их всех скопом, как впрочем и татар, башкир, якутов, кавказские народы и прочих подданных виленской короны, именуют литовцами.
Разумеется, между жителем Волыни и, скажем, Рязани существуют заметные различия в языке, одежде, обычаях. Но несмотря на это, все они ощущают себя единым русским народом, происходящим от единого корня и имеющим общую историю. Духовным центром притяжения для них бы служил в большей степени Киев, нежели Вильно-Вильнюс, и положение этих двух столиц в чем-то напоминало бы то, которое в нашей истории занимали Москва и Петербург.
В итоге, к ХXI веку мы имели бы на месте нынешней России государство весьма мало похожее на нее, с совершено иной историей, не говоря уже, что его территория была бы при любом развитии событий заметно больше. Существенно отличался бы и народный менталитет – наверняка ее жители менее раболепно относились бы к власти, одновременно больше надеясь на себя и куда лучше умея отстаивать свои интересы, если власть на них покушалась. Даже язык, на котором они говорили, был бы куда ближе к белорусскому, нежели к современному русскому.(10,490)
Лучше это было бы или хуже? История вообще, как правило, не знает таких понятий.
Победоносная Армада
Эпохой, оказавшей определяющее воздействие на все дальнейшее развитие Западной Европы, а в конечном итоге, и остального мира, была вторая половина XVI века, время борьбы за господство над морями, или, по выражению видного отечественного историка мореплавания С. Снисаренко, талласократию, между Нидерландами и Англией с одной стороны, и Испанией с другой. Говоря современным языком это борьба была ни чем иным, как противостоянием двух если и не противоположных, то значительно друг от друга отличавшихся социальных систем, помноженной на идеологическую (в данном случае религиозную) рознь.
Численность населения одних только европейских владений Испании превышала население Англии и Франции вместе взятых, не говоря уже о том, что это были едва ли не самые развитые в экономическом отношении регионы – Нидерланды и Италия. Из заокеанских владений, как тогда казалось, неиссякаемым потоком текут золото и серебро, по некоторым данным составлявшие до четырех пятых мировой добычи.(58,54)
После завоевания Португалии испанская корона становится обладателем ее владений в Гвинее и Бразилии, Индии и, что гораздо важнее, – фактическим монополистом в торговле с Африкой и Индией.
Ни одна страна, исключая Великобританию периода расцвета, даже не приблизилась к той вершине могущества, на которой стояла Испания XVI века. Лишь только ХХ столетие знает супердержавы такой мощи.
Казалось – что могло противостоять подобной силе, что помешает мечте Карла V о всемирной католической империи осуществиться?
Как не раз бывало в истории, Испания была побеждена собственным властелином.
Итак, Филипп II, человек прозванный союзниками – Осторожным, а недругами – Кровавым. Тщеславный и жестокий (как, впрочем и большинство тогдашних монархов), фанатичный католик, стремившийся в буквальном смысле быть правовернее римского папы. И одновременно самый могущественный монарх мира. Никогда больше в мировой истории один человек самовластно не повелевал столь многими землями и народами. Позволим себе привести далеко не полный список его титулов. Король Арагона, Кастилии, Леона, Сардинии и королевства Обеих Сицилии, Наварры, Гранады, Галисии, Майорки, Валенсии, Мурсии, Севильи, Кордовы, Альхесираса, Гибралтара, Португалии, Алжира, Бразилии, Ост-Индии, Вест– Индии, Канарских, Азорских, Зеленого Мыса островов, а также «всех островов и земель Моря-Океана», повелитель Адена, Омана, Маската, Ормуза, Явы, Моллукских островов, Филиппин и Макао, герцог Австрийский, Миланский, Брабантский и Люксембургский. граф Бургундский, Габсбургский, Тирольский, Фландрский, Артуазский, Намюрский, Голландский, 3ееландский, сеньор Бискайский, Молинский, Гронингенский, Фризский, король Иерусалимский, принц-консорт Англии, король Франции.(58,36) «…И прочая, прочая, прочая»
И не столь важно, что далеко не все титулы его соответствовали действительности. Важно то, что в его лице мы видим самого могущественного повелителя среди государей того времени. Ни один венценосец, за исключением разве что, может быть, китайского богдыхана, не обладал, не то что сопоставимым могуществом, но даже хотя бы и приблизиться к нему и не мыслил.
То, как он распорядился этой властью, весьма печальная и поучительная история.
Историки не раз указывали на психопатические черты характера Филиппа II. Но в особенности это проявлялось в его воистину шизофренической религиозной нетерпимости.