Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]
Шрифт:
— У меня не было возможности поговорить с ним.
— Очевидно, он не знает и о твоем браке с Примом, иначе он не послал бы своего человека за тобой ко мне.
— Я собиралась поговорить с ним обо всем несколько недель назад, но не знала, где он!
— Если бы ты хоть немного постаралась, ты бы все выяснила. Как ты теперь собираешься рассказывать ему о Приме? Юлия, я поговорил с этим посланником. Атрет купил имение в нескольких милях от Ефеса. Он хочет жениться на тебе.
Юлия старалась не смотреть на брата. Марк остановился и решительно подошел
— Ты не могла изменить такому человеку, как Атрет, — тихо сказал он.
— Я не изменяла ему! — закричала она, пытаясь вырваться из его объятий. — Ты же не думаешь, что я сплю с Примом. Не сплю я с ним! Я вообще ни с кем не сплю.
— Надеюсь, Атрет сможет выслушать тебя настолько, чтобы ты смогла ему все объяснить. С таким человеком шутить нельзя, Юлия.
— Я переехала к Приму еще до того, как Атрет стал свободным, — сказала Юлия, избегая его взгляда.
— Это неправда, и мы оба хорошо это знаем. Ты переехала к Приму после тех зрелищ.
Только Атрету не нужно этого знать! Вся разница лишь в одном дне.
— В одном дне. — Марк прищурил глаза. — А ты знала о своей беременности в тот день, когда переезжала к Приму? — Судя по тому, как она снова отвернулась, Марк понял, что знала. — Перед всеми богами скажи мне, зачем ты переехала сюда, если любишь Атрета?
Если бы я рассказала тебе о нем, ты бы не разрешил мне больше с ним видеться.
— Возможно, — согласился Марк, — но тогда нам с тобой не пришлось бы вести этот непростой разговор, какой мы ведем сейчас. Послушай, — сказал он, стараясь взять себя в руки, — сейчас я готов забыть об этой нелепейшей ситуации, в которой ты оказалась. Если хочешь, я сам отвезу тебя к Атрету, прямо сейчас.
— Нет. Я переехала к Приму, и на то у меня были свои причины.
— Значит, ты не любишь Атрета.
— Я люблю его, но никогда не смогу выйти за него замуж. Ну, сам посуди, Марк. Ведь он же никогда не станет настоящим римлянином. Более того, он ненавидит Рим, ненавидит всей душой. А что, если мы устанем друг от друга и я полюблю кого–нибудь другого? Разве он позволит мне быть счастливой? Нет. Он же варвар. Они топят неверных жен в болоте. А если он захочет вернуться в Германию? — Юлия усмехнулась. — Ты можешь представить себе чтобы я жила в каком–то грязном бревенчатом доме, или где там живут эти варвары? А он мог бы меня заставить отправиться туда. Только потому, что я его жена!
Марк слушал ее и не мог поверить своим ушам.
— Но неужели ты думаешь, что Атрет будет приходить к тебе и будет твоим любовником, когда ты живешь с другим мужчиной?
— А разве у тебя с Аррией было не так?
Он нахмурился.
— О чем это ты говоришь?
— Ты знал о ее многочисленных любовных похождениях с гладиаторами. Она тебе сама о них рассказывала, помнишь? Я спрашивала тебя, почему ты позволяешь ей быть тебе неверной, и ты говорил, что Аррия вольна делать то, что хочет. И ты был волен делать то же самое.
— Я никогда не хотел, чтобы ты брала пример
— Я этого и не делала. Я брала пример с тебя.
Марк уставился на нее, не в силах произнести ни слова.
Юлия поцеловала его в щеку.
— Не смотри на меня так. Чего еще ты мог ожидать от сестры, которая преклоняется перед тобой? Ну а теперь скажи мне, где Атрет. — Когда Марк назвал ей адрес, она опустилась на диван. — Как я устала, — сказала она, чувствуя слабость от выпитого вина. Откинувшись на подушки, она закрыла глаза. — Если хочешь, можешь рассказать маме о ребенке. — Ее губы изогнулись в насмешливой улыбке. — Может быть, она будет лучшего мнения о Приме.
Марк склонился над ней и поцеловал ее в лоб.
— Сомневаюсь…
Юлия взяла брата за руку.
— Ты еще придешь?
— Да. Может быть, мне еще удастся исправить все то, что я сделал.
Она поцеловала его руку.
— Не думаю. — Она улыбнулась, вспомнив, как Марк любил ее тискать, когда она была еще маленькой, и не говорил с ней таким жестким тоном.
Выйдя из триклиния, Марк увидел Хадассу, сидящую на скамье и сложившую перед собой руки. Она и тут молится? В следующий момент Хадасса подняла голову и увидела его. Она встала и в знак уважения опустила глаза. Марк прошел через комнату и остановился перед ней. Какое–то время он молча смотрел на нее, потом сказал:
— Мать и отец скучают по тебе.
— Я тоже скучаю по ним, мой господин. Как дела у отца?
— Ему хуже.
— Мне жаль, — тихо сказала она.
Марк знал, что она не лукавит, и от ее искренности он почувствовал необъяснимую боль. Протянув руку, он погладил ее по руке.
— Я что–нибудь придумаю, чтобы вернуть тебя домой, — хрипло произнес он.
Хадасса уклонилась от его прикосновения.
— Я нужна госпоже Юлии, мой господин.
Он убрал руку. Хадасса отошла в сторону.
— Ты и мне нужна, — тихо сказал Марк и услышал, как она остановилась за его спиной. Обернувшись, он увидел, как она смотрит на него глазами, полными слез. Потом она снова отвернулась и пошла в триклиний. К Юлии.
Когда наверху послышались тихие шаги сандалий, Марк резко поднял голову.
— Мы ведь скоро увидимся, Марк, не так ли? — сказал Прим, улыбаясь и глядя на него сверху вниз. Он сложил губы, как бы желая поцеловать Марка, после чего снова оскалился в высокомерной улыбке. — О, да, я в этом просто не сомневаюсь.
Когда перистиль наполнился его презрительным смехом, Марк отвернулся и решительным шагом направился к выходу.
Атрет схватил Юлию за запястья и расцепил ее руки, обвившие его шею. Дрожа от дикой ярости, он отшвырнул ее от себя.
— Если бы у тебя не было ребенка, я бы тебя убил, — произнес он сквозь зубы и вышел из комнаты.
Юлия поспешила за ним.
— Это твой ребенок! Клянусь тебе! Я не изменяла тебе. У меня ничего нет с Примом. Атрет! Не уходи! Послушай меня! Послушай! — кричала она сквозь слезы. — Атрет!