Везде чужой
Шрифт:
Геннад не отреагировал. Он наблюдал за выражением лиц девиц, рассматривающих фотографию. Так, эта полногрудая, белокурая... Нет, не знает... Чернявая, худая, с большим горбатым носом... Нет, тоже не знает... Розовая пышечка - тоже нет... Стоп!
Маленькая замухрышка с размазанной по щекам краской для ресниц, до этого стоящая безучастной сомнамбулой, готовой упасть на пол и заснуть, словно пробудилась при виде лица разыскиваемого псевдо-Таксона и поспешно передала снимок дальше.
Наконец
– Так видел кто-нибудь этого человека?
Молчание, пожимание плечами, редкое "нет".
– Хорошо. Все свободны.
Геннад подождал, пока почти все вышли из комнаты, но когда к двери подошла та самая маленькая девица, тихо проговорил мэдам:
– А вот эта пусть останется.
Мэдам одарила Геннада всепонимающей обворожительной улыбкой.
– Наша замарашка? Что вы, статс-лейнант, она же ничего не умеет, на неё все клиенты жалуются. Я вам подберу такую огненную кобылку...
Встретив взгляд Геннада, мэдам осеклась.
– Контибель, - властно сказала она, - задержись.
Контибель застыла в дверях.
– Проходите, садитесь, - указал на место рядом с собой Геннад.
Контибель испуганно глянула на него и, вся сжавшись, прошла к дивану. Она села, съёжившись совсем уж в комочек, словно ожидая, что её будут бить.
Геннад подождал, пока за последней девицей закроется дверь, а затем резко поднёс к лицу девицы фотографию и жёстко спросил:
– Так как его звали?
Девица вздрогнула, затравленно глянула на мэдам и отрицательно замотала головой.
– Мэдам Кюши, - повернулся Геннад к хозяйке борделя, - я попрошу вас оставить нас наедине.
– Но может, я могу вам чем-то помочь?
– предупредительно улыбнулась мэдам.
– Контибель, детка, скажи господину статс-лейнанту, как звали этого человека?
– Мэдам!..
– чуть повысил голос Геннад.
– Хорошо, хорошо!
– угодливо согласилась мэдам, с достоинством вставая.
– Я на некоторое время покину вас.
И она величественно удалилась. Но дверь за собой прикрыла неплотно.
Геннад снова повернулся к Контибель и увидел, что её глаза полны слёз.
– Сколько тебе лет?
Она бросила беспомощный взгляд на дверь.
– Во-семнадцать...
– А на самом деле?
– тихо попросил Геннад.
– Дальше нас с тобой это не пойдёт.
– Т-тринадцать, - одними губами прошептала Контибель. Лицо её перекосилось, из глаз потекли слёзы. Совсем по-детски она стала размазывать их по грязному лицу кулачками.
"Вот так, - подумал Геннад.
– Вот так, господин Президент, мы достигли одной из провозглашённых вами общечеловеческих ценностей. Я знаю, господин Президент,
– Ты была с ним?
– мягко спросил Геннад, вновь указывая на снимок.
– Не-ет...
– А где ты его видела?
– В лесово-озе...
– В каком лесовозе?
– удивился Геннад.
Контибель судорожно вздохнула и немного оправилась.
– Ездит тут к нам один... барчук из хутора. Лес на станцию возит, продаёт. Его отец угодья имеет. Поместье целое...
– Значит, в его лесовозе ты и видела этого человека?
– Угу... Кочегаром он у него... Он сюда на ночь приехал, а его в топочной запер. А я ему еду носила...
– Ему - это тому человеку?
– уточнил Геннад.
– Да...
– Чем же он тебе так запомнился?
– А он был измотанный очень. На ногах от усталости не держался. И добрый... Спасибо...
– тут у девчонки вновь перехватило горло и она всхлипнула.
– "Спасибо" мне сказал...
"И вот так, - подумал Геннад.
– Скажешь "спасибо" вконец затюканному человеку - уже добрый... Может, эта девчонка единственный раз в жизни слышала "спасибо".
– Когда это было?
– Ночью...
– А какого числа?
– Не помню... Летом. Накануне ночью забугорцы по небу к нам какую-то бомбу забросили и в лесу взорвали... У нас об этом потом ещё много говорили... Даже из Столицы приезжали...
"Было такое, - вспомнил Геннад.
– Проходила шифрограмма по Управлению. Комиссию межведомственную создали, но я туда не попал. Не по профилю. Так что детали мне не известны. Да и бог с ней, с бомбой".
– А как зовут этого барчука на лесовозе?
– Хьюс. Сивер Хьюс. Младший...
– С какого он хутора?
– С Солдатского...
"Ну, вот. Вроде бы всё и выяснил. Можно уйти и дальше распутывать появившуюся ниточку. Сказать "спасибо" и остаться в памяти девчонки ещё одним добрым человеком".
– Трудно тебе здесь?
– неожиданно спросил Геннад.
Глаза девчонки на мгновение изумлённо распахнулись, и она вновь залилась слезами.
– Боюсь я их...
– прошептала она, содрогаясь всем телом.
– Кого?
– Мужчин... Больно мне...
Горло Геннада перехватило. "Господи!
– взмолилось все его атеистическое существо.
– Слава тебе, что не сподобился я жениться и нет у меня детей!"
– Мэдам Кюши!
– позвал он хриплым голосом, повинуясь импульсу внезапного, ещё не осознанного чувства.