Везуха
Шрифт:
– …катание на каяках и виндсерфинге среди айсбергов. А еще в последнее время многие едут специально, чтобы совершить восхождение. Горы у нас невысокие, три-три с половиной тысячи метров, и несложные. Но сам факт – заняться альпинизмом в Гренландии – многих привлекает. Ближе к Пасхе почти все поселения за Северным полярным кругом проводят гонки на собачьих упряжках и…
«Господи, что еще?! Водные гонки на тюленях? Или оленьи бега?»
– …фестиваль искусств. Но это несколько… э-э… неофициальные мероприятия. А вот музыкальный фестиваль, который
На секунду Юрген прервался, и Андрей уже понадеялся, что словарный запас у провожатого иссяк. Однако датчанин просто переводил дух.
– Думаю, вашим туристам очень понравятся руины Хвалсей. Они находятся на прибрежной полосе, совсем недалеко от нашего города, и являются наиболее обширными и сохранившимися следами древних норвежских поселений в Гренландии. А для самых крепких и выносливых – восьмидневные походы в «царство Ультима Туле». Этот экзотический тур включает охоту на моржа и ночевку в настоящем «иглу». Правда, район Туле находится рядом с американской авиабазой и туристам не разрешается посещать эти места с 15 сентября до 15 апреля. Любому иностранцу, а тем более – русскому, придется получить специальное разрешение «Эйр Аттач» США и датского посольства. Но все эти неудобства с лихвой компенсируются…
Он заливался еще долго. Как бы ни поджимало время – полковник надеялся побывать в Восьмой точке еще засветло, приходилось выслушивать бесконечные лекции с неподдельным вниманием и вежливыми улыбками.
Наконец местные достопримечательности закончились. Равно как и безумные экстремал-шоу, которые Юрген так настойчиво рекламировал.
Московские гости засобирались в тундру. Маршрут до «Петерс Кэйна» хотим, мол, посмотреть. И до Игалика тоже. До вечера не уложимся? Ну и что? Переночуем в Игалике. Там хоть какая-нибудь гостиница есть?
Нет, спасибо, проводника не надо, покажите на карте, сами попробуем найти.
Только ценой неимоверных усилий удалось отделаться от Юргена, настойчиво предлагавшего себя в попутчики.
Едва Юлианехоб скрылся из виду, как всех окружила полная, абсолютная тишина. Даже страшно стало: над головой – бирюзовое небо, на котором не видно ни облачка, солнце слепит глаза, наст сверкает на склонах гор, до горизонта тянется унылая буроватая подушка тундры, лишь кое-где расцвеченная последними цветами короткого гренландского лета… И тишина, полная и абсолютная тишина, будто кто-то случайно нажал на пульт и выключил звук телевизора.
Петр Дмитриевич сориентировался по карте. Конечно, не по той, что они получили от Юргена, – по карте Восьмой точки, вычерченной аналитиками по спутниковой фотографии. Группе предстояло дойти до третьего по счету фиорда, перейти залив по льду и подняться на противоположный берег.
В низинах шли быстро, но стоило взойти на какой-нибудь каменный уступ
В небольшом прибрежном ущелье лежал так и не растаявший с зимы снег. Впереди тянулась цепочка следов – «елочка» из отпечатков коротких охотничьих лыж. Чуть дальше обнаружились установленные в лунках сети на тюленя, а рядом торчали в снегу самодельные лыжи, подбитые настоящим нерпичьим мехом.
Наконец увидели и палатку. Рядом с ней на веревке висело нечто похожее на застиранную грязноватую простыню. Только с когтями… Шкура развевалась на ветру, когти ритмично царапали прорезиненную ткань.
Полковник прищелкнул языком – коренной сибиряк, охоту он любил с детства:
– Вот так да! Медведь! Для местных охотников – самая ценная добыча. Я в молодости на Новой Земле тоже за косолапым погонялся… У нас больше мясо ценят, а здесь – нет. Здесь не мясо главное. Шкура. Между прочим, для туристов она стоит две с половиной тысячи долларов. Эх, жаль, никто не даст нам поохотиться. Инуиты могут охотиться на кого угодно, в мэрии объяснили…
– Не в мэрии, а в ландстинге, – поправил Андрей.
– А-а, один черт! Местные имеют право охотиться, они, мол, этим живут. На кого угодно, хочешь – на белого медведя, хочешь – на нарвала. Видели такой витой штырь метра в полтора в сувенирной лавке? Это нарвалий бивень, кстати, хороший сувенир…
– Ага, и стоит недорого – всего каких-то тысячу долларов.
Петр Дмитриевич вздохнул:
– А по-другому никак. Хочешь бивень – покупай в лавке.
В палатке никого не оказалось, да и вокруг – тоже.
– Доверчивые ребята! – Андрей покачал головой. – Как всегда у неиспорченных цивилизацией народов: воровать у соседа даже в голову никому не придет.
Лишь километра через четыре они встретились с охотниками – парой суровых инуитов, правящих собачьими упряжками. Не обращая внимания на незнакомцев, аборигены промчались мимо, покрикивая на лохматых, гривастых псов.
– Что они кричат? – спросил полковник.
– Гм… – Андрей замялся, – я не силен в местном диалекте, но Юрген говорил, что вожаки упряжек приучают собак к одному и тому же крику, для ритмики. Скорее всего, что-нибудь вроде «вперед, собака» или «давай, псина»…
– Собака?
– Ну да. У гренландских псов нет кличек. Даже у вожаков, которых, кстати, инуиты любят больше жизни. Но и они на всю жизнь остаются «просто собаками».
На месте Восьмой точки Андрей долго топтался в недоумении, сделав несколько шагов то в одну, то в другую сторону. Петр Дмитриевич напряженно следил за ним. Неожиданно Андрей замер на месте, закрыл глаза и долго стоял без движения.
А над головой играло и переливалось всеми цветами полярное сияние. По-местному – «Орора бореалис». Юрген рассказывал, что здесь его можно наблюдать практически круглый год.