ВИА «Орден Единорога»
Шрифт:
Барон раздраженно мотнул головой, отмахиваясь от слов оруженосца.
— Вот что, кстати, я тебе скажу. А ведь чудесный ваш турнир менестрелей начнется как раз завтра. Правильнее, уже сегодня. И вместо того, чтобы решать эти самые судьбы этого самого мира твои друзья пытаются выкрасть тебя из моих неумолимо цепких рук, и в конечном итоге останутся не только без победы, но и без голов. Какие противоречия и сложности, не правда ли? И какое в конечном итоге разочарование. Даже если допустить совершенно безнадежный вариант: компании безумцев удается освободить своего друга! В турнире вам не поучаствовать — вы просто не успеете добраться до места. Ради чего все? А есть еще один изящный вариант сделать дело еще более проигранным, — тут барон быстро нагнулся к беззащитному
— Тело будет предано земле, а младший мичман будет петь, — заключил Амбр, и в очередной раз обнаружил, что сам не понимает, что сейчас только сказал, хотя, кажется и в тему. С другой стороны, кажется не совсем. Кто такой младший Мичман? Совершенно незнакомая фамилия…
Прекрасное утро. Если утро не успело сделать положение твое еще хуже, и не принесло пока никаких дурных новостей, оно по праву может и считаться и быть прекрасным. Точно так же, как те утра в детстве и не только, которые еще умели приносить радости. Ребята живы. Да, Амбр прав, если ему еще раз придется пережить их смерть, да еще и настоящую, он просто сойдет с ума. Он просто будет считать и это ложью, и даже увидев настоящие трупы, не поверит и станет смеяться. И может быть… А что?
Сквозь полуприкрытые ресницы Рэн лениво наблюдал за площадью. О, вот и лысый с торбочкой. Нет, ну надо же — этот урод умудряется зарабатывать на нем, на Рэне О' Ди Мэе, деньги! Делайте ставки, господа! Бросайте монетки в торбочку и загадывайте: кто же попадет в живую мишень наверху: может этот, толстый, или вон тот, косой, не, наверное, бельмоглазый глава маленькой местной гильдии слепых. Гильдия мала, а слепых в ней еще того меньше. Фраза, на счет ставок, всколыхнула в памяти Рэна чудесные иллюзии, навеваемые пением саксофона дядюшки Луи. Изящные мужчины, с прилипшей к нижней губе сигарой, поигрывающие тонкими кинжалами в трепетных пальцах, блестящие кабриолеты, и дамы сверкающие томными очами сквозь голубоватый струистый дым. Ставлю на то, что плешивый работает на барона. Очередная его выдумка с целью порасколупывать болячки в Рэновой душе грязным пальцем.
А вот и первые бездельники. Впрочем, они занимаются делом. И не просто делом, а государственно важным делом. Выражают преданность правительству маленькой подземной страны, решая заодно свои личные финансовые и психологические проблемы.
Всеми вышеприведенными мыслями оруженосец старательно занавешивал от себя самого то, что волновало его по-настоящему. Его друзья живы. Они где-то здесь. Сегодня турнир.
Обо всем этом глупо думать, если все, что ты мог сделать — ты фактически уже сделал. А случай сделать хоть что-нибудь еще, пока не представился.
Вот и первая гнилая репа стукнула по решетке, измазав ее. Рэн иронически двинул уголком губы: репа, опять репа. Позу свою он менять не стал, только прикрыл глаза, скорее даже зажмурился. Первое время он все раздумывал на счет того, как ему быть, когда в него пуляют всякой дрянью. Сразу и однозначно решил, что дергаться, пытаясь увернуться от летящих в него комков грязи и гнилья не будет: еще только не хватало доставлять всем тут удовольствие. Так что чаще всего он либо отворачивался спиной, либо опускал голову на сложенные на коленях руки, а либо вообще сидел, откинувшись спиной на стену. Наверное, снизу, его поза казалась вызывающе непринужденной, на самом же деле от напряжения у него просто позвоночник начинал гудеть. Рано или поздно они начнут кидаться камнями и убьют. И, не смотря на миллион терзаний, трудно ожидать этого момента, не беспокоясь.
Когда неожиданно камень ударил Рэна в колено, он даже вскрикнул негромко: такой резкой и острой оказалось боль по сравнению с обычными, тоже не безболезненными оплеухами от брошенных в него предметов. Рэн похолодел, но этот холод будто заморозил его сердце и его голову. Потирая ладонью саднящее колено, оруженосец выпрямился во весь рост: если уж умирать, то стоя. Отвлеченный значительностью момента, парень не сразу заметил, что камень повел себя странно. А именно начал с негромким хрустом перекусывать прутья клетки. И только тогда, когда с тяжелым клацаньем к его ногам упала перегрызенная цепь, и шее вдруг ужасно стало чего-то не доставать, Рэн осознал, что камень сидит на его плече, что у него есть две ножки и две ручки, наличествуют светящиеся счастьем глазки и улыбающийся многозубый рот.
ГЛАВА 52
— Что же он медлит, ей-богу?! — вцепилась в локоть с совершенно расслабленным и безмятежным видом прислонившегося к стене выходящего дверью на площадь трактира Санди Битька.
Рэн действительно как-то потерянно стоял и смотрел на лопающиеся с негромким клацанием решетки.
— У него что там, мозги отшибло?! Его что там, наркотиками накачали?! Санди! А вдруг ему позвоночник сломали или ногу, и он не сможет спуститься?!
— Да, черт возьми, выглядит он как заколдованный! — пробормотал сквозь зубы рыцарь, и Битька поняла, что спокойствие того не более, чем одна из внешних сторон профессионализма.
Тролль же наверху выполнял свою задачу со скоростью просто молниеносной. Привязав конец своей знаменитой обмотанной вокруг пояса веревки, он, не раздумывая сиганул вниз: веревка размоталась, и Аделаид грузиком повис на ней, не доставая от земли где-то, по Битькиному соображению, этаж-полтора. Увы, приключение на Аль-Таридо сделало веревку несколько короче.
Санди сорвался с места и со скоростью хорошего спринтера бросился к клетке. В этот момент и Рэн сбросил с себя оцепенение и, одним ловким движением перекинув тело на веревку, скользнул вниз. Санди успел как раз вовремя, чтобы поймать сначала камнем (хи-хи) упавшего вниз Аделаида, затем подхватить спрыгнувшего Рэна. Рыцарь успел ощутить, каким легким и хрупким стало тело друга, и это чувство долго не покидало его руки и болезненно сжавшееся сердце, однако не помешало со все ног устремиться с площади, поддерживая ослабевшего оруженосца. Вслед стреляли. Короткие и тяжелые арбалетные стрелы металлически чиркали по мостовой, высекая искры. Неосторожные зеваки завопили в ужасе на разные голоса, затопали деревянными и кожаными подошвами в разные стороны. В хаотическом стуке их шагов отчетливо слышался ритмический звон подкованных сапог охраны.
В ближайшем же проулке бледного до синевы Рэна прислонили к стене, он тут же сложился вдвое, а потом и вовсе присел на корточки, пытаясь восстановить дыхание: еще бы весь этот месяц ему не то, что бегать, ходить толком не приходилось. Битька же вытянула из заплечного мешка длинное платье застиранно синего цвета, чепец и длиннющую же довольно поношенную шаль. Не говоря ни слова, друзья принялись натягивать весь этот маскарад на занятого попытками прийти в форму оруженосца.
— Прости, Рэн, такое дело, — приговаривал, ожесточенно одергивая подол Санди, — мы тут подчародеяны слегка — нас не узнают, а вот тебя придется закамуфлировать.
Надо сказать, девушка из Рэна О' Ди Мэя получилась так себе, на любителя. Симпатичная, конечно, но уж больно здорова. Даже порядочная изможденность не превратила сибирячку в солистку балета. Зато сероватый цвет лица как у всех местных жителей — на лицо. Вот такой вот, опять же, дубовый каламбур.
У Рэна наряд вызвал несколько гипертрофированную неприязнь, однако выразившуюся только в брезгливо угрюмой гримасе.
Покончив с переодеванием компания устремилась в глубь каменных лабиринтов. То здесь, то там слышались крики, топот, плач и даже более неприятные звуки, типа звуков выстрелов, звуков ударов и звуков, к которым приводят выстрелы и удары. Пробегающие мимо местные жители, если и оглядывались на троицу, то без особого интереса. Большинство из них сделали для себя вывод, что кто-либо из их знакомых (а ведь в Санди и Бэт здесь все всегда видели знакомых) тащит старушенцию, которая, скорее всего, попала на площадь в этот не самый удачный момент, и ей там, соответственно, попало.