Вид с балкона
Шрифт:
Письмо, без сомнения, было написано под диктовку. Прочтя его, Энрико и Анна какое-то время сидели молча: у обоих ком подступил к горлу. Потом Энрико кинулся к телефону.
— Алло, участок карабинеров? Позовите майора. Да, дело крайне срочное.
Анна схватила его за руку.
— Ты с ума сошел?!
— Да нет, не волнуйся. Алло, алло, это вы, майор? Говорит Энрико Тарси. Я знаю сумму выкупа — пятьсот миллионов. Больше ничего сообщить не могу и не хочу.
— Я еду к вам. Сейчас же.
Энрико повысил голос:
— Господин майор, я вам для этого и звоню. Умоляю вас, не приезжайте. Даже в округе
— Понял. Но и вы должны понимать, что положение накладывает определенные обязанности.
Энрико сорвался на крик:
— Мне на это наплевать, господин майор. Потом делайте что хотите. Но пока сын не вернулся домой, никаких инициатив с вашей стороны! Простите меня, майор, но в письме ясно сказано — если хоть что-то им помешает, они убьют моего сына без разговоров!
— Значит, они вам написали?
— А, не обращайте внимания, я сам не знаю, что говорю.
— Ну а как быть с газетами?
— На ваше усмотрение — придумайте что угодно. Можете даже сообщить им сумму выкупа, этого им хватит для сенсации. Но ни слова о ходе расследования. Могу я на вас положиться?
— Даю вам слово.
Они обменялись с Анной беглым, но уже полным надежды взглядом. По лицу Анны заструились слезы, первые слезы. Стыдливо отвернувшись к стене, заплакал и Энрико. Потом, опомнившись, заторопился к выходу.
— Куда ты?
— В банк.
Он бегом спустился по лестнице. Люди, знакомые и незнакомые, останавливались и с сочувствием глядели ему вслед, не находя слов.
В банке он разыскал директора и объяснил, что ему срочно нужны деньги. На его текущем счету лежало гораздо больше пятисот миллионов лир, но скромный филиал банка таких крупных денег в сейфе не хранил. Директор заверил Энрико, что за сутки он сумеет достать ему необходимую сумму.
— Позвоните тотчас же о моей просьбе в центральный банк и предупредите их, — сказал Энрико, — но до моего сигнала пусть деньги не переводят.
Он помчался домой. Анна неотлучно сидела у телефона, в кабинете мужа.
— Все в порядке, — ответил он на ее немой вопрос, — остается только ждать.
Потом Анна и Энрико подверглись штурму журналистов с записными книжками наготове. Они приезжали в собственных машинах, на такси, на мотороллерах. В саду творилось что-то небывалое — самая настоящая автостоянка.
Сначала Энрико отказался принять газетчиков, но потом передумал. Он собрал их в просторной гостиной, расположенной далеко от кабинета с телефоном, к которому отныне доступ имели только он и Анна.
— Господа, — начал он, стараясь сохранять спокойствие, — я понимаю, что профессия обязывает вас давать читателям полную информацию. Думаю, карабинеры уже ввели вас в курс дела. Впрочем, мой случай ничем не отличается от множества других аналогичных историй, о которых вы не раз уже писали. Но помните, что любой неверный шаг может стоить человеческой жизни. Полагаюсь на ваше благородство и чувство ответственности. Спасибо.
Журналисты беспрекословно спрятали ручки и удалились. Только один перед уходом попросил:
— Нет ли у вас семейной фотографии?
Энрико покачал головой и даже заставил себя улыбнуться: все фотографии Джулио — у карабинеров, он сам их отнес в участок.
Он хотел было сразу вернуться в кабинет, но тут явилась кузина Авана, еще довольно молодая и привлекательная дама, несмотря на слоновьи ноги. Эта местная интеллектуалка славилась тем, что не пропускала ни одной книжной новинки и читала всё без разбора. Она бросилась Энрико на шею, обильно оросив его слезами и обдав потом. От ее мощных, скользких щупалец Энрико сумел освободиться, лишь применив весь свой опыт аквалангиста, которому случалось вступать в единоборство даже со спрутами.
— Это же детектив, Энрико, самый настоящий детектив! — всхлипывала кузина. — В стиле Агаты Кристи. Но я уверена, чувствую, что здесь обойдется без крови!
— Спасибо тебе, Авана, только прошу тебя, уходи, меня ждут.
Ему доложили, что прибыл начальник пожарной команды, которую он сам создал, став мэром. Начальник, в парадной форме, вытянулся перед Энрико, громко стукнув каблуками, и приложил руку к козырьку.
— Старшина Верулини, жду ваших приказаний!
Энрико в сердцах велел ему убираться, чего бравый брандмейстер, конечно же, не заслужил. И в тот самый момент, когда Энрико входил в кабинет, зазвонил телефон. Он и Анна вместе бросились к трубке, но Энрико первый схватил ее.
— Алло, Тарси слушает.
Старая дура тетушка Каролина с горьким упреком пропищала:
— Энрико, родной мой, как же так, я, твоя тетя Каролина, любимая сестра твоего покойного папочки, узнаю о столь печальных вещах из газет? Послушай меня, Энрико…
III
ЧЕРНЫЙ ЧЕМОДАН
Телефон зазвонил в полночь — на сей раз «оттуда».
Раздался мужской голос, приглушенный, сиплый, словно человек двумя пальцами зажимал нос.
— Синьор Энрико Тарси? Слушайте меня внимательно. Наши требования вам уже известны из письма. Так вот — все купюры по пять тысяч лир! Деньги положите в черный чемодан, любого размера, но только черный, ясно? В ночь со среды на четверг, ровно в три, поедете один, повторяю, один, по дороге на Порцуск и оставите чемодан за дорожным указателем на четырнадцатом километре, запомнили? Порцуск, четырнадцатый километр. И быстро исчезнете, вы меня поняли? Если попытаетесь ловчить, сами знаете, что вас ждет. Но если выполните все, как я сказал, точь-в-точь, то вскоре ваш сын вернется.
И умолк.
Анна, прильнувшая к трубке, тоже все слышала.
Остаток ночи они просидели, не зажигая света, забыв о сне и пище и лишь изредка перебрасываясь короткими фразами — место, сумма выкупа, день. Для них в этих словах заключался теперь весь смысл жизни, а еще был страх что-то упустить или спутать. И они как одержимые беспрестанно повторяли друг другу эти слова еле слышным шепотом, точно сама ночь могла подслушать их и разгласить тайну.
Наконец за балконной дверью занялся рассвет. Было еще слишком рано, и Анна с Энрико, обессиленные волнением и бессонницей, продолжали сидеть в креслах, держась за руки.