Вид с холма (сборник)
Шрифт:
— А кто их знает.
— И земли здесь вроде плодородные, и река, — недоумевал я.
— Знаешь как. Рыба ищет где глубже, а человек где лучше, — старушка махнула рукой и перевела разговор на Вырубова.
— …До него здесь недалеко. Вон Мельниково будет, потом Студеное, и тут он. У плотины. Там бывшая мельница. Раньше ведь там и лесопильня была. Лес по любимовским озерам шел. А теперь не пилят, и все пришло в упадок… А самого Ивана Сергеича не видела давненько. Он здесь все ходил, живицу собирал, делал надрезы на деревьях, ставил бочонки, а вот
До вечера мы прошли на лодке еще несколько километров и разбили палатку на окраине деревни Мельниково. Пока я разжигал костер, жена сходила в сельмаг за продуктами и, вернувшись, сообщила, что в местном клубе идет заграничный фильм — это она сообщила прямо брызжущим радостью голосом, точно второго такого случая никогда не подвернется, но я сразу заметил ее тревожные взгляды, которые она бросала в сторону рыбачивших невдалеке мужчин, и догадался — побаивается очередной пьянки.
— Ты сходи, а я поболтаю с мужиками, — великодушно сказал я. — Живое общение с людьми мне дороже всяких фильмов. Не волнуйся, сегодня выпивать не буду.
— Нет уж, — язвительно отчеканила жена. — Я вижу, ты настроился весь отпуск проводить в этом общении и совсем не спешишь к месту нашего отдыха. Неужели тебе не надоело это общение в городе?! Или пойдем вместе, или я тоже не пойду.
— Хорошо, сходим, — я примирительно обнял жену. — И потом, наш отдых начался, как только мы вышли из дома. Разве сейчас мы не отдыхаем?
— Отдыхаем, — уже спокойнее проговорила жена. — Но хочется пожить на одном месте, походить по лесу, пособирать грибы, ягоды. Не ради запасов, не грибы важны, а радость находки, ведь верно? Я всю жизнь мечтала пожить в избе лесника. А сейчас мы как скитальцы.
Я подумал, что в самом деле наш простодушный план — добраться до Вырубова за два дня — оборачивается затяжным плаванием, и дал жене слово за следующий день покрыть все оставшееся расстояние. После ужина мы вытащили байдарку на берег, попросили хозяев крайнего дома присмотреть за нашим лагерем и отправились в деревню.
Клуб представлял собой обычную большую избу с лавками. Киномеханик, здоровенный жилистый парень, выполнял обязанности и кассира и контролера — он стоял перед входом в избу, с каждого входящего брал по двадцать копеек и отрывал автобусный билет; увидев нас, усмехнулся:
— Ого, и туристы пожаловали. Это вы причалили около Ляховых? Ясненько. Ухандохались на веслах небось? Культурно отдохнуть решили? Наша Вуокса — это вам не Синичка какая-нибудь. Здесь надо рычагами махать, — парень беззлобно подмигнул мне. — Привыкли у себя там, в городе, сачковать, а здесь каждый шаг с трудом дается. Я знаю, как горожане работают. Сам в Питере работал на электромеханическом.
— Заработался, бедняга, — проговорила жена, усаживаясь на лавку. — Такой амбал — и киномеханик. Ему за трактор бы.
Фильм был так себе, но что нам понравилось — во время сеанса меж лавок бродили собаки и кошки,
После фильма парень здоровяк снова подошел к нам.
— Вы это, чего кантоваться в палатке-то. Перебирайтесь ко мне. Вон мой дом, — он показал на добротную избу. — Поболтаем, у меня есть горючее.
Жена мгновенно запротестовала:
— Нет, нет, спасибо. Мы рано уплываем.
— Куда спешите, если не секрет?
— К Вырубову, — доверительно сказал я. — Знаете его?
— Как не знать! Иван Сергеич отличный старик, — парень поднял большой палец. — Справедливый, только я знаю, он хворает сильно. В начале июня я там бывал. Он пластом лежит. Астма его душит. Ну ладненько, всего вам. Мне надо еще ленту перемотать. Если надумаете, заходите. Туристам всегда рады.
На третье утро нашего путешествия мы встали чуть свет и несколько часов шли против течения по узкой протоке в высоченных шуршащих камышах. Как и в предыдущие дни, солнце палило нещадно, и мы постоянно держались теневой стороны. К сожалению, камыш кончился и долго тянулась открытая пойма реки с заливными землями, со множеством трав и цветов; среди них своей яркостью выделялись ромашки. Жена не удержалась и, когда мы пристали передохнуть, нарвала небольшой букет.
— Для Вырубова, — пояснила мне.
К полудню протока стала мелеть, появились бочаги, украшенные розовыми цветами водяной гречихи, потом вдруг на поверхности появились лилии — верный признак глубины, и вскоре мы очутились в широком озере. На одной стороне озера стоял хвойный лес, на другой виднелась деревня. На середине озера качалось несколько лодок с застывшими рыбаками.
Мы бесшумно подплыли к ближайшему рыбаку, пожилому мужчине, курившему папиросу, и я вполголоса, стараясь не распугать рыбу, спросил:
— Скажите, это озеро Синее?
Мужчина кивнул.
— А там деревня Студеное?
Мужчина затянулся и, выпустив дым, кивнул снова.
— А как нам проехать к Вырубову?
Мужчина внимательно посмотрел на нас и спокойным, хрипловатым голосом сказал:
— Вам кто нужен? Ежели он сам, то Иван Сергеевич… Вы, видать, приезжие. Не знаете… — мужчина отложил удочку и глубоко затянулся. — Умер он, Иван Сергеевич. С месяц уж как… — мужчина бросил окурок в воду, вздохнул. — Прекрасной души был человек… Там его жена Маргарита… Там, в конце озера протока будет к их плотине… Увидите.
Мы отошли от рыбака и некоторое время молча дрейфовали на середине озера. Только теперь я заметил над водой множество темно-синих стрекоз — они бесшумно трепетали в воздухе, как маленькие траурные вертолеты.
— Что ж будем делать? — тихо произнесла жена. — Теперь неудобно являться. Давай просто зайдем, побеседуем с этой Маргаритой, а потом в деревне у кого-нибудь снимем комнату.
Я согласился и направил байдарку в конец озера. Жена взяла букет ромашек и стала медленно, по одному, класть цветы на воду — за нами потянулся длинный поминальный шлейф.