Вид с Лубянки
Шрифт:
Хотя мы и неспециалисты в том, что является "действиями, порочащими честь и достоинство сотрудников органов госбезопасности", наказание Олега Калугина достаточно очевидная прививка против гласности в КГБ. Но боюсь, что, готовя этот вопрос для Президента, руководители госбезопасности все-таки не до конца обдумали ситуацию с собственным престижем в обществе.
Надо признать, Калугин знал, на что шел.
— Страшно ли вам? — спросил его телевизионный ведущий.
— Тревожно, — ответил бывший разведчик.
После публичной казни в минувшую субботу тревожно не одному Калугину.
Виктор Лошак
РАЗЖАЛОВАН БЕЗ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
Каких целей достигнут разжалование и лишение наград бывшего генерала КГБ Олега Калугине? Об этом размышляет один из крупных советских разведчиков.
("Московские
Прочитал первую реакцию КГБ на выступление генерала Олега Калугина в газетах, на телевидении — и повеяло таким знакомым, таким многозначительным с Лубянки: нам известен Калугин, и мы еще скажем о нем свое слово! И сказал.
28 июня "Правда" со ссылкой на анонимных лиц в Центре общественных связей КГБ ударила по Калугину в лучших традициях гонений на диссидентов: по старинке ушла от ответа на конкретные заявления генерала, зато сосредоточилась на детальном перемалывании его, как оказалось, сомнительной личности. А 30 июня по представлению КГБ Президент лишил Калугина наград, Совмин — генеральского звания.
Многое в заявлениях КГБ рассчитано на простаков. Скажем, утверждения о том, что после освобождения Калугина от руководства управлением внешней контрразведки оно "заработало так, как оно и должно было бы работать". Разведка — это не колбасный завод, где новый директор может заменить всю технику и кадры, наладить мясопоставки и завалить своей продукцией всю страну. В разведке успехи в большой степени зависят от долговременных факторов и от случая (например, предложение секретной информации сотрудником ЦРУ); механизм, кадры и методы работы разведки не могут вдруг кардинально меняться с приходом и уходом нового начальника. Очень часто зерна, заложенные в прошлом, дают всходы лишь в будущем. Перемещения в руководстве меняют, конечно, климат в подразделении, но успешная вербовка ценного источника, позволившего вскрыть целую сеть иностранных агентов, так же зависит от руководства, как зависит от президента Академии наук важное открытие, сделанное его подчиненными.
Выступление Калугина стало сенсацией, для советской аудитории, на Западе удивило лишь своей смелостью, ведь ничего принципиально нового Калугин не открыл. Всему миру известно и о преследованиях диссидентов, и о политическом сыске, и о полицейских методах работы, и о полной бесцеремонности при прослушивании или перлюстрации. Пострадавшими написаны горы статей и мемуаров. Да что там пострадавшие! Предатели КГБ, ушедшие на Запад, настолько приоткрыли завесу тайны, что порой кадровый сотрудник КГБ хуже знает деятельность свой организации, чем ординарный американский советолог. Букет предателей и перебежчиков из всех звеньев КГБ (как, впрочем, и других влиятельных организаций) в последние два десятилетия расцвел пышным цветом. К этому стоит добавить, что комиссии американского сената и конгресса неоднократно обсуждали деятельность КГБ и соответственно публиковали свои доклады и в связи с показаниями ушедшего на Запад генерала Орлова (ушел он еще до войны, но на показания решился гораздо позже), и о связи нынешнего КГБ с террористами (тут, кстати, американцы сели в лужу: несмотря на все старания и натяжки, прямой связи не обнаружили), и о дезинформационных мероприятиях КГБ ("свидетельские показания" давал сотрудник ПГУ Левченко, сбежавший в Японию). Настольными книгами любого западного гражданина, интересующегося комитетом, стали две книги Джона Бэррона о КГБ, переведенные, кстати, на русский язык "Посевом"… Много, конечно, в эти книги вкраплено клеветы и ерунды, и деятельность КГБ раздута не меньше, чем "советская военная угроза", но на войне, как на войне: преувеличение мощи противника не только дает дополнительные бюджетные ассигнования, но и повышает собственную значимость и престиж в глазах общественного мнения — разве не то же самое делает КГБ в отношении ЦРУ?
Нет, информация Калугина никого в КГБ не удивила и не могла удивить. По большому счету, Калугин сделал для поднятия престижа КГБ больше, чем официальные трубадуры: он показал, что в комитете работают смелые люди, обеспокоенные состоянием перестройки в организации. Словами о перестройке уже не удивишь, а народ видит, что почти в любом министерстве и даже в гостиницах сидят сотрудники КГБ — воз и ныне там!
Какая может быть перестройка, если часть руководства КГБ и часть его верхнего слоя были архитекторами политики
КГБ в период застоя, формировали его партийно-кадровые структуры? Эти люди весьма почтенного для такой работы возраста продолжают бороться за свое политическое выживание. Как они могут перестроиться? Руководят и тянут за собой остальную массу комитета, которая, в основном, не имеет никакого отношения к неблаговидным делам застоя, но трудно воспринимает отход от стереотипа врага (что вполне естественно), привыкла подчиняться голосу сверху и боится за свои служебные места. А кто не боится? Разве не пугает пример разогнанных служб Восточной Европы? А сокращения, о которых только и речь? Ведь если говорить начистоту, то сотрудник КГБ в социальном плане защищен еще меньше, чем армейский офицер. Начальство всевластно. Осмелится критиковать — тут же ловко подставят ножку, напишут плохую аттестацию, не пренебрегут и доносами! Если сотрудник осмелится встать на дыбы, то не просто уволят, а так уволят, что ни одна приличная организация на работу не возьмет. И куда он пойдет жаловаться? В суд? В комиссию по обороне и госбезопасности? Кто сумеет его защитить? Да на запрос самой высокой инстанции КГБ всегда сможет ответить: увольнение товарища связано с некоторыми сугубо оперативными вопросами, разглашать которые мы не имеем права. И точка! Кстати, даже без "помощи" КГБ на новую работу непросто сотруднику устроиться: увы, но в каждом бывшем кагэбисте видят стукача. Хотя, если говорить откровенно, то стукачи- добровольцы, вкрадчивые, вечно сигнализирующие и пекущиеся о чистоте идей и нравов, сто очков вперед дадут по этой части любому сотруднику КГБ!
Вот и молчат честные офицеры или вторят хулу в адрес тех, кто осмелился сказать правду. Страх всегда был царем в КГБ, мерзкий страх, десятилетиями сковывающий организацию даже больше, чем всю страну.
А ведь обновленный КГБ нужен демократии. В обновленном КГБ будет и свободнее дышать, и радостнее работать, ибо эта работа будет не во имя абстрактных лозунгов и схем, не против тех, кто не согласен с вечно правильной линией партии, а во имя безопасности всего народа, никогда не видевшего защитников от властолюбцев, ворюг и авантюристов.
КГБ обвиняет: "Люди возмущены поступком Калугина". И жалобы на сотрудников КГБ, оказывается, писал генерал, и кляузы в ЦК, проверка которых "компетентными органами" ничего не подтвердила, и стремился обзавестись связями, и уж, конечно, "тяга к богемному образу жизни, привычки устраивать застолья, используя служебное положение". Однако по неясным, но добрым российским законам, чем больше система вываливает свою жертву в грязи, тем выше престиж этой жертвы в народе.
Калугин высказал разные мнения, с одними можно соглашаться, другие вызывают возражения и даже протест.
Но важно, что критика КГБ должна стать нормой, она направлена на укрепление государственной безопасности, и проигрывает тот, кто вместо серьезной дискуссии начинает сжимать кулаки. Все это мы уже проходили.
Протестуя против гонения Калугина, я отказываюсь от знака, который КГБ вручает за заслуги, — "Почетный сотрудник госбезопасности".
Михаил Любимов,бывший начальник отдела управления первого главного управления КГБ, полковник запаса
"ДЕЛО КАЛУГИНА"
Почему бывший генерал КГБ заставил говорить о себе со всех трибун
('Новое время", № 29,1990 г.)
В те дни, когда Центральное телевидение вновь показывало нам Штирлица и полковник Максим Максимович Исаев вел опасные игры с фашистскими бонзами, его современный коллега генерал Олег Данилович Калугин обменивался болезненными ударами с собственным руководством. Точнее, бывшим руководством. В феврале этого года почетный чекист, кавалер 22 правительственных и ведомственных наград, бывший начальник управления внешней контрразведки КГБ СССР (1973–1979 годы), бывший первый заместитель начальника УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области (1980–1987 гг.) генерал- майор Калугин был уволен в отставку. 16 июня он выступил на конференции "Демократической платформы в КПСС", а затем в ряде центральных издания с резкой критикой КГБ. И если послужной список Калугина не гарантирует ему славы Штирлица и места в галерее героев — или антигероев — ЧК/ОГПУ/ НКВД/КГБ, то эти выступления создали беспрецедентную доселе ситуацию. Прежде подобное мы слышали от сотрудников КГБ, ушедших "на ту сторону" (с 1980-го, по данным Калугина, таких было 20 человек. Председатель КГБ, отвечая на вопросы на съезде КПСС, поправляет: восемь…). Калугин же "не ушел", не пересек границу. Для КГБ, как следует из публикации комитетского Центра общественных связей в "Правде", он, безусловно, изменник — однако изменник не бежит, не прячется, и получить номер его московского телефона не составляет труда! Ситуация эта стала возможной в последние годы и объясняется не успешными усилиями врагов по подрыву строя, а изменениями взглядов на роль государства в целом и КГБ как одного из его институтов. Появившаяся альтернатива страху и безусловному подчинению на самом-то деле необходима для нормального функционирования КГБ, однако отнюдь не упрощает жизнь комитета. Становятся невозможными простые решения проблем вроде "дела Калугина": человек, противопоставивший себя КГБ (или другому ведомству — прокуратуре, министерству обороны, например), не подписывает более себе приговор (или "выбирает себе судьбу", по терминологии статьи в "Правде"). И если ведомство пытается следовать старой, накатанной дорожкой, то легко предсказать общественный протест и скорее эмоциональную, нежели рассудочную реакцию общественного мнения. Это уже проявилось в " деле Гдляна и Иванова". Но межведомственный обмен опытом (Прокуратура — КГБ), судя по всему, не состоялся…