Видимость
Шрифт:
Он трясся. Слюнтяй.
У меня заняло две секунды, чтобы найти флакон дезодоранта. Он кричал, умолял, но я заглушил вопли, запихнув флакон в его рот. Челюсть Тео вывихнулась от абсолютной силы, когда я отстранился и придавил ногой, толкая флакон в его горло. Я видел, что страх погубил его, прежде чем его легкие, а затем и сердце, перестали работать.
— Она моя!
— Ты убил их обоих. — Я повернулся к Малику, смотря на него холодным взглядом. — Месть не любит компанию. Здесь же была чертова толпа. Пусть это будет тебе уроком.
Я хотела отмыть себя как снаружи, так и изнутри.
Моя внутренняя борьба все еще бушевала, не желая отступать и сдавать позиции, к мужчине, которого я знала как «мистер Трой», хотя он называл себя Данте. Я чувствовала себя преданной им. Я с таким желанием, стремлением отдала себя в его руки, повиновалась его приказам, исполняла его глупые правила, а он бросил меня, пока тот мудак не разрушил меня окончательно. Боже, а было ли ему вообще дело до того, что со мной это случилось? Я очень сомневалась в этом.
Мягкая нежная ткань, которая укрывало мое тело, одновременно укутывала уютом и раздражала кожу, которая сплошь и рядом была покрыта царапинами и ссадинами, особенно на спине. Комната, в которой я находилась, была поразительно прекрасной и роскошной. Шелковое постельное белье украшало деревянную кровать огромных размеров, тот же материал обтягивал предметы мебели. Пол был тёмного цвета и приятно контрастировал с белоснежными стенами и шторами.
Мучительный стон вырвался из моего горла, когда я попыталась сесть, давление, которое пришлось на челюстные мышцы, отдавалось в моей гудящей голове, оставляя после себя болезненное ощущение, будто тысячи булавок и иголок впились в мое лицо и шею.
— Даже не пытайся двигаться, Белль. — Его голос был глубоким и хриплым. Я даже не предполагала, что он находится со мной в комнате.
Тень пересекла комнату, направляясь ко мне, затем его мощное тело предстало перед моим взглядом. Он был одет в белые брюки и рубашку того же цвета, шелковая материя свисала по двум сторонам на его твердой груди, а галстук небрежно развязан. Я хотела открыть рот, сказать ему что-либо, но не могла из-за острой боли в челюсти.
— Тебе не следует разговаривать и двигаться, Белль. Ты сильно избита и тебе необходимо время, чтобы пойти на поправку. Я не собираюсь рассыпаться перед тобой в извинениях за его действия, это сделал он, но могу сказать точно, что парень поплатился собственной жизнью за то, что посмел прикоснуться к тебе даже пальцем. Я не терплю неповиновения и не уважения ни от кого, а ты всецело принадлежишь мне и только мне, поэтому, когда он посмел коснуться тебя, то проявил прямое неуважение ко мне.
Я хотела, чтобы желчь, которая опаляла мое горло, вырвалась и испепелила мое тело. Ему было наплевать, что я была изнасилована хреновой штуковиной, или что я не могла произнести ни одного долбаного слова из-за сильнейших ушибов и травм, которые нанес мне поддонок, с которым он оставил меня. Я не могла понять свои чувства, почему меня так огорчало его безразличие, его предательство, что он даже не мучился из-за произошедшего. Прикрывая глаза, я пыталась прогнать подступающие слезы. Они отзывались во мне слишком знакомыми ощущениями, капая и скользя по моему лицу, цепляясь и собираясь маленькими бассейнами в моих волосах.
Я почувствовала, как тень накрыла меня, затем его теплое дыхание согрело мое лицо, знакомый мужской запах заполнил мои чувства. Мои глаза медленно открылись, его черты лица выглядели расплывчатыми из-за слез, что застилали мои глаза.
— Все не так, как тебе кажется, Белль, созданная иллюзия не есть реальность. Но ты слишком слаба, чтобы принять и узнать всю правду. А сейчас просто отдыхай и набирайся сил. — Секунду спустя, он прижался к моим губам, заставляя меня вздрогнуть. Теплое влажное прикосновение его языка, который прошелся по моей нижней губе, смягчило боль от ушибов и порезов.
Я крепко сжала глаза. Я не желала, чтобы хоть кто-то прикасался ко мне. Также не могла позволить себе признать печаль и щемящее чувство боли оттого, что я так сильно хотела, чтобы он обнял меня, пока бы я не выплакала все слезы.
Я вонзилась ногтями в нежную кожу на бедре. Острая боль больше не беспокоила меня. Это была четырнадцатая отметина на моем бедре. Делая их, я считала закаты и восходы, чтобы иметь представление, сколько уже нахожусь в этой комнате. Мир снаружи был скрыт от меня деревянными ставнями на окнах, но солнечный свет проникал через щелки, так я и могла понимать, что сейчас день.
Мышцы на руках и ногах тянуло, странное ощущение, потому что я не двигалась на протяжении долгих двух недель. Я находилась на постельном режиме, трубка была вставлена в горло, чтобы кормить меня, потому что я не могла открывать рот, а в вену вводили лекарство для пребывания большой части времени в спокойном состоянии.
Данте, мистер Трой, навещал меня, когда я спала, смотря на меня и жестко сжимая кулаки. Это должно было напугать, но меня не пугало, наоборот, помогало мне вырываться из кошмарных снов, в которых тот ублюдок трогал меня. Малику не разрешалось заходить в комнату. Я не видела никого, и теперь стены, словно сжимались вокруг меня, а гнев заполнял мой разум, играя с ним и раздражая мое зрение. Я желала видеть и чувствовать солнце, как его теплые солнечные лучи убаюкивают меня в своих объятиях.
Я повернулась к двери, когда услышала, как приближается шум шагов. Дверная ручка повернулась, и Данте вошел в комнату. Он остановился, когда увидел, что я не лежу на кровати. Мистер Трой замер на месте, пялясь на меня и вселяя чувство беспокойства. Я быстро посмотрела на ночную рубашку, в которую была одета, чтобы убедиться, что не показываю ему ни миллиметра обнаженной кожи, тем самым ограждая себя от его вожделеющего взгляда.
— Привет, — неловко промямлила я, махая ему рукой, а затем стыдливо опуская ее.
— Ты знаешь, кто я??
Что это еще за вопросы? Черт, может, это что-то типа теста, он хотел убедиться, знаю ли я его фамилию и имя?
— Мистер Трой, — ответила я смиренно. Его глаза вспыхнули чем-то, что я не могла разгадать. В моем желудке как обычно зародилось нервное волнение. — Данте, — прошептала я.
Он выдохнул и бросился ко мне, укутывая меня в медвежью хватку. Из-за его крепких объятий мне стало тяжело дышать.
— Ты помнишь. О, детка, ты помнишь.
Сплю, я, должно быть, сплю. К черту эти яркие сны.