Видимость
Шрифт:
Я попыталась снова, вставив острый конец в замочную скважину, дергая дверь... ничего. Черт побери! Я огляделась вокруг в поисках камней и увидела цветочный горшок. Не было никакого способа объяснить потом всё это, но я была готова к последствиям. Что-то внутри меня говорило, что мне нужно войти в это долбаное здание, если я хочу знать, кем я была... кем был Данте.
Я подняла камень, сделала глубокий вдох и со всей силы запустила камень в окно. Звук бьющегося стекла наполнил тишину. Всё мое тело дрожало от нервного напряжения.
Я убрала оставшуюся
Это выглядело как кабинет. Письменный стол и оргтехника стояли возле каждой стены, многочисленные фотографии висели на стенах, плюшевый ковер покрывал пол. Смежные двери вели в другие комнаты, но ничего из этого не проникало в мои мысли. Никакая вещь не привлекла мое внимание, но когда мой взгляд опустился на стол, мое тело резко остановилось.
Чемодан был раскрыт и несколько предметов одежды всё еще были аккуратно сложены внутри. Туалетные принадлежности и даже камера находились внутри. Как фотографии, некоторые воспоминания просачивались в мою голову. Этот чемодан принадлежал мне... Я путешествовала на самолете.
Сделав небольшой шаг к нему, я провела рукой по коже и подняла бирку.
Фэй Эйвери.
Слезы катились по моим щекам. Мой запах. Вишня... мои старый запах заполнил мои легкие. Я подняла записки, которые лежали сверху.
Это не имело смысла. Ничего не имело. Я не должна была быть здесь.
Мое сердце трепетало от желания прочитать их. Дыра в моей груди становилась шире, холод просачивался туда. Я не могла дотянуться до самого важного воспоминания, того единственного, что будет ответом на это чувство одиночества внутри меня.
Паникуя, что мне не хватит времени, я быстро засунула записки в джинсы и помчалась назад в дом, чтобы ждать возвращения Малика.
Я схватилась за волосы, отчаянно дергая их, пока воспоминания друг за другом всплывали в голове. За последний час они всплывали старые и новые, разрушительные, запутывающие, счастливые. Все вместе, одни за другими, минута за минутой. Я чувствовала головокружение, тошноту, поскольку каждое воспоминание потихоньку разрушало меня изнутри.
Я молилась, чтобы память вернулась, но сейчас... сейчас я уже не была уверена, что хотела ее возвращения. Воспоминания уничтожали меня, прожигали мой разум своим хаосом и понемногу, раз за разом, разбивали мне сердце.
Данте любил меня. Он был заботливым и чрезвычайно нежным. Каждое воспоминание о нем тогда сталкивалось с тем, что я знала о нем сейчас.
Я не могла вспомнить и понять, что так изменило его и превратило в жестокого и испорченного мужчину, каким он сейчас был. Всё, что мне вспоминалось, было нашими подростковыми годами и первыми годами после двадцати лет: школьные дни, путешествия, счастливые моменты. Время, когда мы изучали тела друг друга. Ни в одном из воспоминаний он не был злым или доминирующим в постели. Он был опьянен мной, обожал меня.
Что, черт побери, случилось между тогда и сейчас? Это воспоминание было мне нужно больше всего. Хоть все они и были информативными, ни одно из них не показывало что-то новое, фактически все они были одинаковыми, показывая любовь, которую делили Данте и я.
— Привет, — тихий голос Малика пробился сквозь мой туман.
Я моргнула, отгоняя еще одно болезненное воспоминание.
— Ты принес?
Он кивнул и вытянул белый бумажный пакетик перед собой, подальше от камеры в углу на потолке. Мы обменялись взглядами. Нам обоим было больно оттого, что мы знали, что должно случиться.
Я поднялась с дивана и подошла к нему, встав так, чтобы его тело полностью загораживало камеру. Забрав пакет, я достала ручку из стола.
— Что, черт побери, происходит?
Он уставился на то, что я написала на бумажном пакете. Он моргнул, нахмурившись. Подняв глаза, он сглотнул.
— Ничего.
Я нахмурилась, понимая, что он лжет.
— Понятно...
Он закрыл глаза, не давая мне увидеть вину в его взгляде.
— Стар...
— Фэй, — прошептала я, поправляя его.
Он открыл рот от удивления. Я не дала ему шанса ответить на вопрос, прошла мимо него и поднялась по лестнице. Во мне рос гнев из-за его молчания, хотя для меня это не было большим сюрпризом. Данте владел Маликом так же, как и мной. Мы не были его семьей или друзьями. Мы были его собственностью, вещами, которые можно контролировать, и которыми он манипулировал в угоду своим личным извращенным желаниям.
Стены ванной, казалось, обступили меня, когда я захлопнула дверь и закрыла ее за собой. Уставившись на пакет, я была не уверена, что хотела делать тест. Я уже знала ответ. Слезы начали жечь глаза, прежде чем я пописала на эту гребаную штучку.
Я не могла родить ребенка Данте, не этому Данте, которым он стал сейчас. Тому, из воспоминаний, черт возьми, с радостью бы родила. Этот ребенок был создан порочной и жёсткой фантазией, той самой, в которой он винил меня. Он сказал, что это была моя прихоть, но я точно знала, что такого быть не могло. У меня не было доказательств, только лишь предчувствия, что это был эксперимент, который пошел не так.
Данте сказал, что раньше он был морской свинкой для милого доктора, и я задалась вопросом, а не было ли всё это экспериментом, который пошел не так, как надо, только морской свинкой на сей раз была я. Я была всего лишь лабораторной крысой.
Я вытащила коробочку из пакета и пробежалась пальцами по надписи на ней, и тут всплыло еще одно воспоминание.
— Я не могу это сделать.
— Ты должна, — сказал он решительно позади меня. — Тебе нужно это знать так же, как ему... и мне.
Я нахмурилась. Как результат мог отразиться на нем? Я стряхнула с себя его слова и повернулась, исчезнув в ванной, розовая длинная коробочка показалось мне такой тяжелой в моей руке.
Когда я вернулась, он стоял, нервно сплетя пальцы рук и ожидая меня. Он лишь взглянул на мое бледное, в слезах, лицо, и открыл для меня свои объятия.