Видит Бог
Шрифт:
— Значит, Адонии не обещал? — усмехнулась она, и видно было, сколько сил ей приходится тратить, чтобы справляться с волнением и сохранять на лице презрительное выражение преувеличенного удивления. — Почему же тогда Адония воцарился?
— Это еще что за новости? — воскликнул я, уже и сам испугавшись.
— Так ты не слышал? — насмешливо вопросила она.
— Что Адония воцарился?
— Что Адония, сын Аггифин, сделался сегодня царем в Иерусалиме?
— Что за хреновина? Это правда?
—
Заслуживающий всяческого доверия Ванея покивал. До него тоже дошли подобные слухи.
— Он заколол множество волов, тельцов и овец, — торопливо продолжала Вирсавия, жена моя, и меня растрогал ее перепуганный вид, — и пригласил всех сыновей царских и священника Авиафара, и военачальника Иоава. За себя я не в обиде — он ни одной женщины не позвал. Но он не позвал и Соломона, раба твоего, это единственный царский сын, которого нет там. И священника Садока не позвал тоже. И Нафана, пророка, и Ванею, раба твоего.
То, что она рассказывала, начинало складываться в довольно неприятную картину.
— Но ты, господин мой, — царь, и глаза всех израильтян устремлены на тебя, чтобы ты объявил им, кто сядет на престоле господина моего царя после него. Иначе, боюсь, когда господин мой царь почиет с отцами своими, падет обвинение на меня и на сына моего Соломона за то, что мы оставались с тобой.
— Не может этого быть, — в замешательстве воскликнул я.
— Спроси у Нафана. Пошли туда Ванею.
— Ступай. Давай сюда Нафана. Но чтобы никаких притчей, мать твою! — рявкнул я, приветствуя появление моего пугливого пророка.
Нафан был мрачен и — для него — почти лаконичен, ибо сразу перешел к сути дела.
— Господин мой царь! — начал он, — сказал ли ты, что Адония будет царствовать после тебя и сядет на престоле твоем, не сталось ли это по воле господина моего царя, и для чего тогда ты не открыл того рабу твоему, или священнику Садоку, или хотя бы Ванее и сильным мужам, которые еще стоят за тебя, чтобы мы знали, кому нам теперь служить?
— Да разумеется нет! — с упреком воскликнул я. — Какого дьявола ты решил, будто я это сделал?
— Потому что он ныне сошел и заколол множество волов, тельцов и овец, и пригласил всех сыновей царских и военачальников и священника Авиафара, А меня, раба твоего, и священника Садока, и Ванею, сына Иодаева, и Соломона, раба твоего, не пригласил. Разве это ни о чем не свидетельствует? Спроси Ванею. Вызови призрака. Неужели тебе, чтобы понять, что происходит, непременно нужен пророк? Ибо они там празднуют. Они едят и пьют у него и говорят: «Боже, царя храни!»
— И что в этом дурного?
— Они говорят: «Боже, храни царя Адонию!»
Я аж подпрыгнул.
— Какогоцаря?
— Царя Адонию.
— Нет никакого царя Адонии! — заорал я.
— Уже есть, господин мой царь, если, конечно, ты не объявишь, что нет такого царя. И если ты не скажешь об этом сейчас, то сегодня уже не будет в Израиле царя Давида. Дозволь, я расскажу тебе одну притчу.
— Пошел ты со своими притчами знаешь куда? Ванею ко мне!
На сей раз Ванея пришел с исчерпывающим собранием фактов. Меня сместили, тихо-мирно уволили по старости лет, без возражений, препирательств и моего на то согласия. Отодвинули в сторону. Мой нейтралитет сыграл Адонии на руку. Это мне очень понравилось. Вирсавию они собираются взять под стражу и изолировать от общества. Это мне понравилось еще больше. Начиная с этой минуты, меня уже не нужно было уговаривать что-либо предпринять.
— Позови-ка сюда Вирсавию, — приказал я. — И постой — скажи ей, что я вспомнил обещание, которое дал ей.
Она вошла и опустилась на колени, все еще напуганная, и снова мне поклонилась.
— Теперь я отчетливо вспомнил обещание, данное мною тебе, — заявил я, даже не подмигнув, и взял лицо Вирсавии в руки, чтобы успокоить ее. — Будь уверена, Соломон, сын твой, станет царствовать после меня, и он сядет на престоле моем вместо меня, так я и сделаю это сегодня.
И я учтиво поцеловал ее поцелуем губ моих.
— Жив Господь, — начала она благодарить меня, но тут у нее перехватило горло, и я во второй раз за всю мою жизнь увидел жену мою Вирсавию плачущей, впрочем, на сей раз то были слезы счастья, — жив Господь, избавлявший душу мою от всякой беды!
Вот тогда я почувствовал, что полностью овладел ситуацией. Царь Адония? Ах ты урод недоделанный! Я тебе покажу царя Адонию, прыщ ничтожный!
— Позовите ко мне священника Садока, — скомандовал я, — пусть он, Нафан, и Ванея, и все мои сильные соберутся здесь.
Вирсавия, уже совершенно оправившаяся, добавила:
— И Соломона позовите.
— Ни в коем случае! — строго запретил я. — Не сейчас, не сейчас!
Созревший у меня план не требовал встречи с сыном.
— Посадите Соломона, сына моего, на мула моего и сведите его к Гиону. И да помажет его там Садок священник и Нафан пророк в царя над Израилем. И затрубите трубою и возгласите: «Боже, храни царя Соломона!» И сделайте это в таком месте в Гионе, откуда вас смогут услышать гости Адонии.
Вот это, как я считаю, был ход очень точный.
— Потом, — продолжал я, — проводите его назад, и он придет и сядет на престоле моем; он будет царствовать вместо меня; ему завещаю я быть вождем Израиля и Иуды.