Видоизмененный углерод
Шрифт:
– Ты говоришь слишком много, Джерри, – заметила женщина.
Сверкнув белками глаз, блондин посмотрел на неё. Какая бы отповедь ни начала зарождаться под изгибом его губ, она затихла, потому что в крошечную комнату под новую волну дешёвого ритма из коридора втиснулись ещё двое мужчин. Предположительно Дийк и Октай. Смерив взглядом Дийка, я отнес его к той же категории, что и сварщика труб – мускулы. Затем я посмотрел на спутника, пристально разглядывавшего меня. И тут моё сердце екнуло. Октаем оказался вчерашний монгол.
Джерри указал на меня кивком.
– Это он?
Октай тоже кивнул,
– Ладно, Райкер. – Блондин подался вперед. – Не пора ли сменить пластинку? Не хочешь рассказать, какого черта тебе нужно в моем заведении?
Он обращался ко мне. Дийк сплюнул в угол.
– Понятия не имею, – отчётливо произнес я, – о чем вы говорите, мать вашу. Вы сделали из моей дочери проститутку, а затем убили. И за это я убью вас всех до одного.
– Сомневаюсь, чтобы тебе представилась такая возможность, – сказал Джерри, присаживаясь на корточки рядом. Он уставился в пол. – Твоя дочь была глупой шлюшкой, одержимой мыслью о богатом покровителе. Ей вздумалось ставить свои условия и…
Осекшись, он удивленно покачал головой.
– О чем это я, мать твою? Своими глазами вижу тебя перед собой и все равно принимаю дерьмо, которым ты пытаешься нас кормить. Должен признаться, Райкер, у тебя получается очень неплохо. – Блондин шмыгнул носом. – А сейчас я последний раз спрошу по-хорошему. Посмотрим, быть может, нам удастся о чем-нибудь договориться. До того, как я отправлю тебя в гости к своим опытным друзьям. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Я медленно кивнул.
– Хорошо. Итак, вот мой вопрос, Райкер. Что ты делаешь в «Городе утех»?
Я посмотрел ему прямо в глаза. Мелкая сошка, мнящая себя человеком с большими связями. Тут я ничего не узнаю.
– Кто такой Райкер?
Снова опустив голову, блондин уставился в пол. Казалось, он очень переживал из-за того, что произойдет дальше. Наконец, облизнув губы, блондин тряхнул головой, словно споря сам с собой, и, проведя ладонью по колену, встал.
– Ну хорошо. Раз ты упрямишься… Но хочу, чтобы ты запомнил: выбор у тебя был. – Он повернулся к синтетической женщине. – Забери его отсюда. Я хочу, чтобы не осталось никаких следов. И передай нашим друзьям – он до самых ушей накачан нейрохимией. Поэтому пока он в этой оболочке, они ничего не вытянут.
Кивнув, женщина бластером приказала мне встать. Она пнула носком ноги труп Луизы.
– А что делать с этим?
– Избавьтесь. Мило, Дийк, отправляйтесь с ней.
Сварщик, засунув оружие за пояс, нагнулся и подхватил тело с такой легкостью, будто это был мешок тряпья. Дийк, подойдя сзади, любовно похлопал по обнаженной ягодице, покрытой шрамами.
Монгол издал гортанный звук. Джерри посмотрел на него с плохо скрытым отвращением.
– Нет, без тебя обойдутся. Ребята отправятся в такое место, которое тебе лучше не видеть. Не беспокойся, все запишут на диск.
– Точно, дружище, – оглянувшись, оскалился
– Хватит болтать, – грубо оборвала его женщина, поворачиваясь ко мне. – Давай уясним следующее. Райкер. У тебя нейрохимия, и у меня тоже. Но у меня отличная противоударная оболочка. Такой пользуются пилоты-испытатели «Локхид-Митомы». Ты со мной ни хрена не сделаешь. А я с радостью спалю тебе кишки, если только косо посмотришь. Там, куда мы направляемся, никого не волнует, в каком состоянии тебя доставят. Это понятно, Райкер?
– Моя фамилия не Райкер, – раздраженно заметил я.
– Вот и договорились.
Мы шагнули через дверь из заиндевевшего с текла в крошечную комнатку, где стоял небольшой гримерный столик перед зеркалом и душевая кабинка, и прошли по параллельному коридору. Освещение здесь было непритязательным, и музыка не звучала. В коридор выходили гримерные комнаты, загороженные занавесками. В них сидели, бессильно обмякнув, молодые мужчины и женщины. Они рассеянно курили или просто тупо смотрели перед собой, словно незагруженные синтетические оболочки. Если кто-либо из них и увидел проходившую мимо процессию, то не подал виду. Первым шёл Мило с трупом Луизы. Дийк занял место у меня за спиной, а синтетическая женщина замыкала шествие, небрежно сжимая в руке бластер. Я успел мельком увидеть Джерри, стоявшего, подбоченясь, в коридоре у нас за спиной. Затем Дийк ткнул мне кулаком в лицо, и я снова был вынужден смотреть прямо перед собой. Следуя за болтающимися, изуродованными ногами Луизы, я вышел на тускло освещенную стоянку, где нас ждал чёрный ромбовидный воздушный транспорт.
Открыв багажник, синтетическая женщина махнула бластером.
– Места достаточно. Устраивайся поудобнее.
Забравшись в багажник, я обнаружил, что она права. Затем Мило швырнул труп Луизы и захлопнул крышку, оставив нас вдвоем в кромешной темноте. Послышался глухой стук закрывающихся дверей, потом мягко зашептали двигатели транспорта, и мы с едва ощутимым толчком оторвались от земли.
Путешествие оказалось быстрым, и гораздо более плавным, чем была бы аналогичная дорога по поверхности. Приятели Джерри вели транспорт аккуратно – не очень-то приятно по требованию скучающего дорожного полицейского совершить вынужденную посадку за неправильное перестроение из одного эшелона в другой, когда у тебя в багажнике пассажиры. Быть может, я бы даже нашел темноту, похожую на материнскую утробу, приятной, если бы не слабое зловоние испражнений, исходящее от трупа. Судя по всему, во время пытки Луиза рассталась с содержимым мочевого пузыря и кишечника.
Большую часть пути я переживал по поводу несчастной девушки, обсасывая католическое безумие подобно собаке, нянчащейся с костью. Память полушарий Луизы совершенно нетронута. Если отбросить финансовые соображения, девушку можно вернуть к жизни, лишь крутанув диск. На Харлане Луизу обязательно загрузили бы для судебного разбирательства во временную оболочку, хотя бы и в синтетическую. А после вынесения приговора к той страховке, что имелась в её семье, добавилась бы государственная выплата от фонда поддержки жертв преступлений. В девяти случаях из десяти денег хватило бы для новой оболочки. Смерть, ну где же твое жало?