Вихрь преисподней
Шрифт:
И он добавил затем:
– В этом мире всегда так бывает: да, уходит одна жизнь – моя, светлая и радостная, – но зато ей на смену всегда приходит другая... Новая жизнь!.. Да, новая жизнь! Так нужно! Поймите! Вы поймете меня!.. Все плохо, но так надо и иного пути в жизни нет.
Не-Маркетинг воскликнул:
– Что ты несешь?!
В нескольких шагах от них уже была Эльвира и Не-Маркетинг перехватил тревоженный взгляд, брошенный не нее Лебоком. Только что тот выслушал слова подростка про программу возмужания и новую жизнь с совершенно спокойным и серьезным видом... Уж этого-то с его чемоданчиком неблагополучия нельзя было
Но вдруг, словно торопясь сказать это прежде, чем к ним подойдет Эльвира, внук фотографа выпалил:
– Он сошел с ума!.. Он именно несет, сам не знает что!..
Глаза внука фотографа округлились.
Уловил Не-Маркетинг в эту секунду и то, что Иван Бобылев как-то очень медленно, точно бы терзаемый сомнениями, поворачивается к ним. Происходило это очень постепенно, как будто показывали кадры замедленной киносъемки.
С шумом выдохнув воздух и тут же вдохнув и вот еще секунда и он скажет что-то – в его взгляде была ненависть – подросток уставился на Лебока... Нет, он впился в него глазами!
– Может, занятия отвлекут его. Я специально запихнул его на корпоративные курсы... Впрочем, что толку! – испуганно пробормотал тот. Странно: он боялся этого мальчишку, взгляд его явно наводил на него страх.
Подросток не сказал ничего. А возле них была уже Эльвира... Она тяжело дышала, – как хищница, которая настигла-таки свою жертву и вот через мгновение с шумом и злобным рыком вонзит в нее свои смертельные клыки.
Иссиня-черные, крашеные густые и длинные волосы Эльвиры навевали ко всему какие-то ассоциации с конским хвостом. Личико ее было еще совершенно детским, глаза злыми и цепкими... От нее пахло потом, больными зубами и губной помадой. Действительно она была похожа на лошадь, которая покрывает, разбрасывая в разные стороны пену, последние метры перед финишем! О, эти скачки! О, скаковые лошади! Конечно они рвутся в поту и неистовстве вперед! На что только они ни способны, когда несутся с топотом к цели! А эта Эльвира еще и была к тому же темной лошадкой – в прямом и переносном смысле... Так подумал Не-Маркетинг. Информаций о ней на данный момент времени имелось чрезвычайно мало и все – сплошь негативные. Трудно было работать – анализировать информации – в такой ситуации: страшно, мало времени, неуютно.
Вид у подростка был чрезвычайно грустный: как агрессивно ни вел он себя, тоска его была заметна.
Когда Эльвира подошла к ним, Лебок с ужасным негодованием в голосе неожиданно заявил – причем очень громко и на все лобби:
– Эта дрянь не хочет избавляться от ребенка!.. Дрянь! Дрянь!..
Эльвира замерла и как показалось встрепенувшемуся Не-Маркетингу, эти слова оказались для нее полной неожиданностью. Ненавидящим взглядом она поначалу просто уставилась на Лебока, а потом взвизгнула:
– Это мой последний шанс!.. Я не хочу избавляться от ребенка!.. Это мой последний шанс! Шанс иметь детей!.. Там, у нас в городе... Врач...
В лобби были еще люди, – разумеется взвизги Эльвиры они услышали!.. У дальней стены лобби, – Не-Маркетинг видел это краем глаза, – Иван Бобылев все-таки повернулся к нему лицом...
– Мне говорил врач!.. – опять с ужасающей злобой взвизгнула Эльвира. – Я один раз уже избавлялась от ребенка!..
Какая-то ужасная тоска, ужасная подавленность проглянула во всем облике подростка...
– Больше не хочу!.. Скоты! Какие же все скоты!.. – продолжала визжать Эльвира. Действительно у нее на губах появилась пена, как у загнанной лошади.
К ним в этот момент очень неспеша направился Иван Бобылев.
Вдруг подросток шагнул к Лебоку и вид у него был такой, будто в следующую секунду он набросится на родственника с кулаками... Лебок, почему-то заметно опасавшийся мальчишку, весь сжался, и Не-Маркетинг обратил внимание, как явное торжество промелькнуло у Эльвиры в глазах.
– Не смейте! Не смейте говорить ей такие слова! – зашипел подросток сдавленно. – Да, она дрянь, ну и что с того?! Я понимаю, что она дрянь – ну и что же?!.. Разве вы не хуже её во сто крат?!.. Причем все?! Она по крайней мере поддерживает мою программу возмужания, она беременна, наконец! А вы?! Вы что сделали для меня?!.. Поделился хоть кто-нибудь из вас хоть какой-нибудь информацией, которая мне так необходима?!.. Да ни разу!.. А она так здорово поддержала меня и дала мне всю информацию!.. И пусть она будет хоть трижды дрянь, она – единственный мой близкий человек!..
– О, Эльвира! О, ангел! Как они смеют тебя трогать?! – закричал находившийся уже рядом с ними Иван Бобылев. – Бедная девочка, оставьте ее в покое!.. У нее будет ребенок! Мой ребенок!.. Мы будем все жить дружно и счастливо! Это будет настоящая идиллия!
Учитывая ужасный вид Ивана Бобылева, его невероятную внешность персонажа фильмов ужасов вдвойне было непонятно – искренне говорит он или все же кривляется. Но словно бы не слышал последних слов его подросток... Не-Маркетингу даже показалось, что он слышал, но словно бы оказался избирательно глух к этим словам про «моего» ребенка (то есть ребенка Ивана Бобылева, получается, его, Не-Маркетинга, брата или сестричку).
Взгляды людей, находившихся в этот момент лобби, были обращены исключительно на Не-Маркетинга, Лебока, подростка, Эльвиру и Ивана Бобылева.
«А ведь получается, Эльвира теперь – моя мачеха!» – судорожно рассудил Не-Маркетинг, хотя ничего еще не было ясно.
– Так что не смейте обвинять ее! Это несправедливо, – продолжал шипеть подросток. – Я сам во всем виноват! Только я во всем виноват. Я здесь самый главный! Это моя задумка... Жизнь моя кончена, но так и было задумано!.. Так должно быть! Одна жизнь уходит, другая приходит! От этого никуда не деться. Это же программа моего возмужания!.. Я сам задумал ее!..
Похоже, он был на грани обморока.
О, тут было на что посмотреть!..
Пожалуй, что вид подростка, сдавленно шипевшего про свою программу возмужания, в чем-то сравнялся с видом Ивана Бобылева – актера из фильма ужасов, с которого забыли снять грим. Глаза подростка запали, черные круги окаймляли их, а лицо его было невероятно бледным, на губах пузырилась пена... Вся его тоненькая фигурка выражала какую-то чудовищную мысль...
– Программа возмужания!.. – хрипел он. – Моя программа возмужания!.. Не смейте ее ругать! Я сам!.. Это мое дело!.. Во мне – только темные инстинкты, мне не совладать с ними, я сам с собой покончил. У меня нет будущего! И не нужно! У таких как я не должно быть будущего. Мне на смену придет новая жизнь, жизнь моего ребенка – она будет лучше моей. Надеюсь, он не унаследует от меня ничего! Ничего! Никаких темных инстинктов!.. Инстинкты умрут вместе со мной!.. Я погублю их!..