Вихрь преисподней
Шрифт:
Неожиданно странная догадка пронзила голову Не-Маркетинга – как фотографическая вспышка она осветила все вокруг: шквал, Главу представительства, Ивана Бобылева, дебила, что носился и метался в эти мгновения по городу. Опять начавшее уходить сознание стремительно вернулось обратно:
– Мадам С.? Она приехала?! – выпалил обретший дар речи Не-Маркетинг.
– Что?.. – из-за дождя не расслышал Глава представительства. И не дожидаясь ответа:
– Не-Маркетинг, не долго, слышите! Ваша отлучка не должна быть долгой! – с этими словами Глава представительства поспешил куда-то по улице – дальше, туда, куда
– Ты слышал, он разрешил тебе поехать со мной! – тут же выкрикнул Иван Бобылев и изо всех сил потянул Не-Маркетинга за собой в раскрытую дверь. Не-Маркетинг подчинился, но если бы он даже не подчинился, он бы все равно оказался бы в автобусе, – так сильно тянул Иван Бобылев. Дверь автобуса с шумом захлопнулась.
– Он никогда не ходит пешком по улицам! – успел, неизвестно к кому обращаясь, закричать в последний момент Не-Маркетинг.
Дверь закрылась и шум бури словно бы стих. «Дебил не успел заскочить к ним в автобус!» – пронеслась в голове Не-Маркетинга информация. – «Хорошо это или плохо?.. Наверное, это никак... Неважно... Он все равно будет там, куда они едут, раньше, чем они сами доберутся туда... Ведь он же не может без них, несчастный глупенький дебил, он страшно тоскует... Но он же уже умер?.. Но может ли он умереть на самом деле?.. Он тоскует, тоскует, тоска не может умереть, она вечна».
Глава XX
Сильный парень Шошо
Машина тронулась с места.
– Куда едем? – спросил шофер Ивана Бобылева.
– На мой адрес!
Иван Бобылев назвал улицу, расположенную недалеко от Измайловского парка.
– Зачем туда? – нервно спросил Не-Маркетинг.
– Как?! Я же сказал: передам тебе мою квартиру...
Лицо Не-Маркетинга стало ещё более напряженным, он не произнес ни слова.
Автобус ехал медленно, сильный ливень вызвал на улицах многочисленные заторы. Не-Маркетинг по-прежнему молчал. Некоторое время Иван Бобылев смотрел на сына, но тот не повернул головы в его сторону, и он принялся смотреть в окно:
– Странный Моск ва город. Город с неопределенными чертами лица: если ему на голову повязать платок, будет выглядеть точь в точь бабой – не отличишь, даже сомнения не закрадется. Если снимет платок – будет выглядеть мужиком, и все решат без сомнения, что это мужик, мужик, хотя и с бабьим лицом. Когда он улыбнется своей идиотичной улыбкой, все подумают, что он добродушный придурок. Придурок с бессмысленными глазами. Но вдруг этот придурок по-волчьи оскалится – совсем как ты. И всех проберет дрожь! «Нет, это не добродушный придурок! – подумают все. – Это злобный, агрессивный дебил, потенциальный убийца!»
Они уже были недалеко от Измайловского парка.
По сторонам было несколько старых зданий, обветшавших, давно не крашеных, их окна, в потрескавшихся, облупившихся рамах, были столь грязны, настолько завалены изнутри каким-то хламом, что трудно различить: а есть ли там какая-нибудь жизнь, или только пустые, пыльные комнаты. Виднелось и несколько пятиэтажек – они были много моложе тех, первых зданий, но тоже были какими-то слишком убогими, несовременными, унылыми. Были здесь и чахлые деревца, и редкие кустики, и авто не первой молодости, стоявшие прямо на газонах.
Не-Маркетинг отвернулся от окна:
– Зачем ты приехал?
– Ты же сам сказал, что от меня не бегаешь! Вот и решил навестить. А где я могу навестить, если даже адреса твоего не знаю – только на работе! Твой товарищ помог... Но ты же сам сказал – не бегаешь!..
– Видишь, какую ошибку я совершил, когда не сбежал! Лучше бы сбежал, тогда ты точно бы не появился! Меня теперь выгонят... С таким-то отцом!.. С самого начала было ясно: мне на фирме не продержаться! Сегодня ты стал еще серее, нет, чернее, ты стал просто черным, ты просил милостыню! Ты мерзавец, подлец!
– Гвоздик, что ты несешь, Гвоздик, мальчик мой, безумный мой мальчик! Ты же сумасшедший, это же болезнь, болезнь наследственная, ты парень талантливый, но бесконечно больной!
Не-Маркетинг, не слушая, говорил:
– Боже, бедный мой дебил, он по-прежнему там, ждет и надеется. На что?! С таким отцом, с таким мной! Он бродит где-то там между домов... Что?.. – вдруг он повернулся к отцу.
– А мне каково! Ты – как привидение. А я все один.
– И потому ты избил меня?! – проговорил Не-Маркетинг с презрением. – Это ты во всем виноват! Я помню, как бродил там, между домов... Мне кажется, я по-прежнему брожу: бедный, несчастный потерявшийся мальчик!.. И серое небо!.. И ужасное коммунистическое время! Я помню его, оно по-прежнему живет во мне, – время, когда не было информаций.
– А-а, вот ты о чем! – протянул Иван Бобылев. – Опять заладил!
– Да, заладил... Ведь ты об этом не думал!..
Иван Бобылев поморщился.
На дороге опять возникла заминка. Они ехали теперь очень медленно.
– Знаешь, в чем твоя главная, самая ужасная вина передо мной?
– Я знаю, что ты хочешь сказать! Знаю, что ты имеешь ввиду... Подросток, несчастный подросток, который так мучался в советское, коммунистическое время!
– Да, он мучался! – истерически громко воскликнул Не-Маркетинг.
– Конечно мучался! Неужели ты думаешь, что я сомневаюсь?! – саркастически проговорил Иван Бобылев. – Сейчас повсюду всевозможные информации: кругом рекламы, объявления, всевозможные различия и разницы – новые автомобили, магазины, витрины с товарами, все пестрит, мельтешит, переливается... Газетные киоски, афиши, сколько всего пестрого и разнообразного на любом лотке... Все информация, информация! А радио: из кафешек, из магазинчиков, из автомобилей! А десятки телеканалов? Раньше ничего этого не было!..
Тут Иван Бобылев язвительно улыбнулся.
– О, ты хороший актер! Ты отличный актер! – в тон ему воскликнул Не-Маркетинг. – Ты изображаешь меня... Не так: ты озвучиваешь мои мысли! Ты вышучиваешь их. Я вижу, заблуждался, когда думал – ты меня не понимаешь... Итак... Что же остановился? Давай, продолжай, рассказывай, что думал тот глупый и не заслуживавший сострадания подросток!
– Ну что ты! Он заслуживал огромного сострадания! Как он тогда мучался! Тогда, в советское время, кругом был серый унылый город, в нем не было никаких отличий, кроме самых минимальных, в нем не было множества информаций. Серое небо, серые здания, и унылый, вечно подавленный подросток бродил по серым, полностью лишенным информации улицам. Это был ужас!