Викинги. Заклятие волхвов
Шрифт:
Гард Хильдсъяв, пестрое торжище для всего побережья, перекресток дорог Мидгарда, был нужен ярлам и воинам не меньше, чем самим горожанам, ремесленникам, бондам и купцам из далеких стран. Куда, спрашивается, прибывает самый разный торговый люд, где сбывают и обменивают продукцию собственных хозяйств, добычу из набегов, продают красивых рабынь и крепких рабов, где куют оружие и доспехи, где строят новые остроносые корабли, драконы морей, и тупорылые баржи-кнары? В Хильдсъяве, конечно, где же еще!
Конечно, запрет запретом, но все понимали, что не стоит становиться поперек дороги морскому конунгу. Такой, даже не обнажая меча, отхлещет ножнами, уйдет в свой далекий фиорд, иди потом, жалуйся – хоть в тинг, хоть куда. Поэтому конунг очень удивился, когда шедшие впереди дружинники вдруг остановились.
Забывшись мыслями, Рорик запнулся от неожиданности, чуть не воткнулся в широкую спину Гулли Медвежья Лапа, досадливо помянул волосатую задницу Черного Сурта, с которой впору целоваться тем колченогим, что спотыкаются на ровном месте, и только потом поднял взгляд.
Братья Миствельда, с десяток или чуть больше, шли навстречу, так же, как дружинники ярла, занимая почти весь проход между деревянными лавками с острым, щекочущим запахом южных пряностей. Их всегда сразу видно, островных ратников. Подчеркнутая простота одежд – грубое сукно, крепкая кожа, обычная валяная шерсть. И, вместе с тем, дорогое оружие, богатые рукояти мечей и кинжалов, увитые золотой-серебряной проволокой, расшитые ножны, расшитые узорами с вкраплениями драгоценных камней.
Нахмурясь, Рорик скользнул взглядом по глыбообразному Ингвару, долговязому Косильщику, сухощавому, остроносому лучнику Фроди, прочим знакомым, известным на побережье воинам. А потом увидел своего врага…
Он изменился, его бывший дружинник-скальд! Стал старше… Нет, не так! Стал мужчиной. Показался конунгу шире в плечах, у же в поясе, собраннее в движениях. Тугие, перекатывающиеся узлы мускулов проступают даже из-под одежды. И словно бы еще вырос. Ни за что не скажешь, что когда-то дренги прозывали его Сьевнар Нескладный. А вот лицо похудело, прежней юношеской пухлощекости как не бывало. Высокий лоб, твердо очерченные скулы, сжатая линия рта, пристальные темно-карие глаза. Каштановая грива волос отпущена ниже плеч, борода и усы (в подражание Гуннару Косильщику?) сбриты дочиста.
«Видимо, ему неплохо живется на острове, раз он выглядит таким крепким и гладким!» – мелькнуло у конунга.
Он все еще смотрел и молчал. Не от недостатка слов, скорее, – от переизбытка. Сам чувствовал, слишком многое крутилось в голове, поднимаясь воспоминаниями, как муть со дна. Альв, побег, остров, а теперь еще и Сангриль… Она тоже стоит между ними, как женщина может стоять между двумя мужчинами, отчетливо понимал Рорик.
«Нет, не нужно слов, ни к чему…» С первого взгляда, с того момента, когда ярл и скальд скрестились глазами, стало ясно – они будут драться. Пусть разговаривает оружие, только так!
Остальные тоже почувствовали это напряжение. И дружинники ярла, и братья острова одинаково примолкли, не торопясь с приветственными восклицаниями, обычными при встрече воинских кланов. Отставшие подтягивались к передним, словно образуя два плотных боевых строя. Рорик подумал, что одно его слово, одно движение, – и клинки выпрыгнут из ножен. Видят боги, как ему хотелось сказать это слово!
Он видел, как Гуннар Косильщик недвусмысленно опустил руку на рукоять Самосека, как нахально расправил необъятные плечи здоровяк Ингвар, как недобро прищурился, прицеливаясь в уме, остроносый Фроди Глазастый. Краем глаза ярл даже успел заметить, как быстро, разом, начала редеть окружающая толпа. Все в торговом ряду вдруг заторопились, будто вспомнив самое неотложное, хлынули прочь через узкие проходы, растоптанные до хлюпающей грязи. Услышал, что где-то рядом громко хлопнула закрывающаяся ставня лавки, потом – другая, третья. Усмехнулся про себя неприкрытой трусости горожан. Да, эти зажиревшие торгаши и сгорбленные над верстаками ремесленники еще помнят яростные сшибки захмелевших ратников, когда в сточных канавах по бокам улиц текло больше крови, чем воды. А ведь большинство из них тоже свеоны, если не по духу, то по рождению. И куда катится этот мир?
Рорик легко шагнул вперед и длинно плюнул под ноги Сьевнару. Больше ничего не нужно было объяснять – это вызов на бой до смерти.
Скальд коротко кивнул и вроде бы усмехнулся.
– Мы будем биться с тобой на мечах, Сьевнар! На одних мечах без щитов, без шлемов и без доспехов! – бросил, наконец, ярл. – Это – мое условие!
Скальд снова кивнул, соглашаясь.
– Не здесь, в другом месте.
Опять – кивок. Он что там говорить разучился, на своем острове туманов?
– Я убью тебя, и сделаю это еще до полудня! – жестко добавил Рорик.
Сьевнар так ничего и не сказал. Смотрел на конунга спокойно и холодно.
Плохой взгляд. Слишком уверенный взгляд. Он действительно сильно изменился, мальчишка-скальд…
Тинг Хильдсъява запретил обнажать оружие на землях гарда? Пусть! На земле – запретил, а на воде? Про воду в указе ничего не сказано, поединок на воде – совсем другое. Такая хитрая мысль, достойная самого асса Форсети Рассудительного, пришла в голову ярлу Олафу Ясноглазому одну-две зимы назад, когда он не смог поделить прибыль от проданной добычи со старым ярлом Сьюри Скольдсоном. Можно построить плот, спустить его в воды реки Хильдсъяны, и сражаться на нем, это не будет нарушением указа и дополнительного договора между гардом и ярлами.
Рассказывали, пока дружинники вязали бревенчатый плот, ярлы чуть не помирились от восторга удачной выдумки. Но все-таки они сразились, и молодой Олаф убил Сьюри Скольдсона, и городской тинг не взялся его обвинять. На побережье потом долго смеялись над горожанами и хвалили ярла Олафа из Ролли-фиорда. Он вообще выдумщик! Кто, спрашивается, взяв в плен свирепого барона бургундов Савье, распорядился привязать того канатами за руки, за ноги, а потом устроил игру в перетягивание, пока воины не разорвали ревущего пленника на куски? А кто придумал выколоть глаза четырем монахам, привязать на одной веревке и отпустить, наблюдая, как те, ничего не понимая, тянут во все стороны разом? Кто запряг в повозку толстого аббата из Нотрхилля и погонял кнутом, пока не заездил до смерти?
Олаф Ясноглазый! Юный ярл с неправдоподобно-огромными, мечтательными, влажно-голубыми глазами. «И характером болотной гадюки!» – добавляли иные, кто знал его близко.
Словом, теперь все понимали, как можно обойти дурацкий указ. Смешавшись, дружинники Рорика и братья острова вышли за пределы улиц и остановились на берегу реки Хильдсъяны.
Связать широкий, прочный плот и столкнуть его в воду – дело недолгое, когда работает столько рук.
Ощутив под ногами покачивание связанных бревен, Рорик вдруг перестал торопиться. Нетерпеливая лихорадка, эта зудящая в кончиках пальцев дрожь, что овладела им при виде Сьевнара Складного наконец отпустила. Он здесь, его враг, и никуда больше не убежит! Некуда ему бежать с плывущего по течению плота, наскоро скатанного из не ошкуренных бревен! Время пришло…