Викинги

Бенгтссон Франц Гуннар

Епископ был согбенный от старости и беззубый, и немногие из викингов поняли, что он сказал, но его слова были переведены для них одним мудрым свя­щенником из его свиты, и все слушавшие повернулись и уставились друг на друга в растерянности. Гудмунд сидел на бочонке из-под пива, пьяный и довольный, поглаживая маленький золотой крестик, чтобы отпо­лировать его, и когда ему объяснили, что сказал епис­коп, он от удовольствия стал раскачиваться взад и вперед. Он прокричал Торкелю, чтобы тот, не мешкая, ответил на такие замечательные слова.

Итак, Торкель ответил в манере, подобающей во­ждю. Он сказал, что то, что они сейчас услышали, несомненно, заслуживает обдумывания. Король Этельред уже хорошо известен в Датском королевстве, но сейчас оказалось, что он даже еще лучший король, чем они думали. И это его предложение одарить их всех подарками вполне соответствует тому мнению о нем, которого они до сих пор придерживались.

— Потому что,— продолжал он,— как сказали мы ярлу Биртноту, когда разговаривали с ним через реку, вы, живущие в этой стране, богаты, а мы, бедные морские бродяги, очень хотим дружить с вами, если только вы поделитесь с нами своими богатствами. Приятно слышать, что король Этельред сам разделяет наши мысли в данном вопросе, и видя, что он столь богат, могуществен и полон мудрости, я не сомневаюсь, что он будет очень щедр по отноше­нию к нам. Сколько он собирается предложить, нам пока не сказали, но надо много, чтобы нас развесе­лить, ведь мы — печальная нация. Я считаю, что лучше всего, если бы его дары были в виде золота и серебра, поскольку тогда будет легче считать, и нам будет легче доставить их домой. Пока все не устро­ится, мы были бы рады, если бы он позволил нам оставаться здесь в покое, а также брать в округе то, что нам надо для жизни и удовольствия. Однако среди нас есть человек, который имеет такое же право голоса по этому вопросу, как я и Гудмунд, это — Йостейн. Он сейчас отсутствует, охотится с това­рищами, и пока он не вернется, мы не можем решать, насколько большим должен быть дар короля Этель­реда. Но есть одно, что мне хотелось бы знать уже сейчас, а именно — есть ли среди вас священник, сведущий в медицине, потому что, как видите, у меня повреждена рука, которую надо вылечить.

Епископ помоложе ответил, что у них есть два человека, которые учились искусству исцеления, и добавил, что он рад будет попросить их заняться рукой Торкеля. Он попросил, однако, чтобы в ответ на эту услугу Торкель разрешил бы людям, закрывшим­ся в башне, спуститься вниз и быть свободными, по­тому что для него очень тяжела мысль об этих людях, томимых голодом и жаждой.

— Что касается меня,— сказал Торкель,— то они могут спуститься, как только захотят. Мы пытаемся уговорить их сделать это с того самого момента, как взяли город, но они отказываются от нашего предло­жения с большим упрямством. Вообще-то это они сломали мне руку. Половину того, что у них есть в башне, они должны отдать нам. Это — небольшая компенсация за повреждение моей руки и за все те хлопоты, которые они нам доставили. А когда они это сделают, они смогут идти, куда захотят.

Вскоре все люди, сидевшие в башне, спустились вниз, бледные и истощенные. Некоторые из них ры­дали и бросались в ноги епископу, а другие жалобно просили еды и питья. Люди Торкеля были разочаро­ваны, увидев, что в башне было мало ценного, тем не менее, они дали им поесть и попить и не причинили вреда.

Орм случайно проходил мимо поилки для скота, где несколько человек из сидевших в башне пили воду. Среди них был маленький лысый человечек в сутане священника с длинным носом и красным шра­мом на лбу. Орм уставился на него в изумлении. Затем подошел и схватил его за плечо.

— Рад видеть тебя снова,— сказал он,— и мне есть за что поблагодарить тебя. Но не думал я увидеть врача короля Харальда в Англии. Как ты попал сюда?

— Я пришел сюда из башни,— гневно отвечал брат Виллибальд,— в которой вы, проклятые язычники, заставили меня просидеть две недели.

— Мне надо обсудить с тобой несколько вопро­сов,— сказал Орм,— пойдем со мной, я дам тебе еды и питья.

— Мне нечего обсуждать с тобой,— ответил брат Виллибальд.— Чем меньше я буду общаться с датча­нами, тем лучше будет для меня. Этому, по крайней мере, я уже научился. Я получу мясо и питье в другом месте.

Орм боялся, чтобы маленький монах в своей злобе не убежал от него, поэтому он поднял его и понес подмышкой, обещая ему при этом, что не причинит ему вреда. Брат Виллибальд яростно сопротивлялся, требуя, чтобы его отпустили, и сообщая Орму, что проказа и страшные раны падут как возмездие на любого, кто поднимет руку на священнослужителя. Но Орм не обращал внимания на его протесты и нес его в дом, который он избрал себе пристанищем после того, как они взяли город, и где сейчас находились только несколько раненных членов его команды и две старухи.

Маленький священник был явно голоден, но когда перед ним поставили мясо и напитки, он посидел некоторое время, горько уставясь на тарелку и круж­ку, не пытаясь к ним притронуться. Затем он вздох­нул, пробормотал что-то себе под нос, перекрестил еду, а потом стал жадно есть. Орм вновь наполнил его кружку пивом и терпеливо ждал, когда брат Вилли­бальд утолит голод. Хорошее пиво, казалось, не уми­ротворило его, поскольку резкость его ответов не уменьшилась. Он отвечал, однако, на вопросы Орма, и вскоре уже говорил как обычно.

Он рассказал, что спасся из Дании с епископом Поппо, когда злой и безбожный король Свен напал на Йелинге, чтобы погубить там слуг Божиих. Епископ, больной и слабый, жил теперь у милосердного аббата Вестминстерского, печалясь об уничтожении всей его работы на севере. Брат Виллибальд считал, однако, что горевать особо не о чем, поскольку нет сомнений, что то, что случилось, было знаком Божиим, чтобы святые люди прекратили свои усилия по обращению северных язычников и оставили бы их убивать друг друга, как это у них заведено, что, по правде говоря, не поддается пониманию. Со своей, стороны, добавил брат Виллибальд, он не имеет намерения когда-либо еще пытаться обратить в веру кого-либо из тех мест, и готов заявить об этом перед крестом и в присутствии любого, кто желает послушать, включая, при необхо­димости, и самого архиепископа Бременского.

Глаза его блестели, он осушил кружку, почмокивая губами, и заметил, что пиво для голодного человека лучше мяса. Орм снова наполнил его кружку, и он продолжал свой рассказ.

Когда епископ Поппо услышал, что датские викин­ги высадились на восточном побережье Англии, он захотел узнать у них, как сейчас обстоят дела в Датском Королевстве, остались ли там живые христи­ане, правдив ли слух о смерти короля Харальда и многое другое. Но епископ чувствовал себя слишком слабым для такого путешествия, поэтому он послал брата Виллибальда получить для него информацию.

— Епископ сказал мне, что мне ничего не грозит среди язычников, как бы разъярены они ни были. Он сказал, что они будут рады мне из-за моего знания медицины, к тому же среди них будут люди, которые знали меня при дворе короля Харальда. У меня на этот счет свое мнение, потому что он слишком хорош для этого мира и знает вас хуже, чем я. Однако не подобает противоречить своему епископу, поэтому я сделал, как он меня просил. Однажды вечером я до­стиг этого города, чрезвычайно утомленный, и после молитвы лег спать в церкви. Там меня разбудили вопли и густой дым, мужчины и женщины вбегали полуголые, крича, что враги напали на нас. Эти враги были похуже дьяволов, и мне показалось бесполезным приветствовать их от имени епископа Поппо. Поэтому я побежал вместе со всеми в церковную башню, и там бы я и погиб, а со мной и другие, если бы Бог не решил спасти нас в день святой Троицы.