Виконт де Бражелон или Десять лет спустя (3 тома) Ил. Ж.Боже
Шрифт:
— Нет, лучше в двенадцать. Нужно исподволь подготовить наших сообщников.
— Вы правы, не жалейте вина в кабаке.
— Не стану жалеть ни вина, ни самого кабака! — со смехом отвечал аббат. — У меня есть отличный план; дайте мне привести его в исполнение, и вы увидите.
— А как же вы известите меня?
— Пришлю гонца; его лошадь будет стоять наготове в саду вашего друга.
Кстати, как имя вашего друга?
Фуке обменялся взглядом с Гурвилем. Тот сказал, чтобы выручить своего патрона:
— Этот дом очень легко узнать: кабачок спереди, единственный в квартале сад — сзади.
— Отлично, отлично. Я предупрежу своих солдат.
— Проводите его, Гурвиль, — сказал Фуке, — и выдайте ему деньги. Погодите минуту, аббат… Какой характер мы придадим этому похищению?
— Самый простой: бунт.
— По какому же поводу? Ведь парижская чернь всегда довольна королем, когда он вешает финансистов.
— Я все устрою, — сказал аббат. — У меня есть на этот счет одна мысль.
— Какая?
— Мои люди с криком: «Кольбер! Да здравствует Кольбер!» бросятся на узников, словно для того, чтобы разорвать их на части, считая виселицу слишком легкой казнью для них.
— В самом деле, какая удачная мысль! — сказал Гурвиль. — Что за воображение у вас, аббат!
— Я достойный член своего семейства, — с гордостью произнес аббат.
— Чудак! — проговорил Фуке. — План очень остроумен, — добавил он. Действуйте и постарайтесь не проливать крови!
Гурвиль и аббат уехали вместе, очень озабоченные, а министр откинулся на подушки. Мысль о зловещих событиях завтрашнего дня переплеталась у него с любовными грезами.
Глава 13
КАБАЧОК ПОД ВЫВЕСКОЙ «НОТР-ДАМ»
К двум часам следующего дня тысяч пятьдесят зрителей собралось на Гревской площади вокруг двух виселиц, воздвигнутых одна против другой между Гревским мостом и мостом Пельтье, у самых перил набережной.
С раннего утра все парижские глашатаи ходили по улицам, рынкам и предместьям города, возвещая громкими голосами о великом акте правосудия, совершаемом королем над двумя ворами и изменниками, обиравшими народ. И граждане, интересы которых так оберегались, покидали лавки, мастерские и другие заведения, чтобы засвидетельствовать Людовику XIV свою признательность, словно гости, которые боятся проявить невежливость по отношению к хозяину, не явившись на его приглашение.
Приговор гласил, что два откупщика, грабителя, расхитители королевских денег, обманщики и взяточники, будут казнены на Гревской площади и имена их будут прибиты к виселицам.
Любопытство парижан достигло высшей точки. Огромная толпа с лихорадочным нетерпением ожидала часа казни. Повсюду распространилась весть, что узники, переведенные из тюрьмы в Венсенский замок, будут привезены оттуда на Гревскую площадь.
В этот день д'Артаньян, получив последние указания от короля и простившись с друзьями, которых представлял на этот раз один Планше, начертал себе план действий, распределил время, как подобает человеку занятому и деловому, у которого каждая минута на счету.
«Отъезд назначен на рассвете, в три часа; значит, у меня остается пятнадцать часов. Вычтем отсюда шесть часов на сон; ну, час на еду семь; час на свиданье с Атосом — восемь; два часа про запас, — всего десять. Остается пять часов. Ну-с, теперь час на то, чтобы получить деньги, лучше сказать — отказ от Фуке; еще час — сходить за деньгами к Кольберу, вытерпеть его вопросы и ужимки; час на осмотр и приведение в порядок вооружения, одежды, на чистку сапог. Итак, у меня еще остается два часа. О, да я богач!..»
Рассуждая так с самим собой, д'Артаньян испытывал прилив странной юношеской радости, опьяняющее благоухание далеких счастливых дней молодости.
«В эти два часа, — соображал мушкетер, — я успею получить четверть годовой платы за помещение кабачка „Нотр-Дам“. Триста семьдесят пять ливров! Недурная сумма, черт возьми! Удивительно! Если бы бедняк, у которого в кармане всего один ливр, получил несколько медяков, то это было бы вполне справедливо, но на долю бедняка никогда не выпадает такое счастье. А богач, напротив, всегда получает доходы с капиталов, которых он не трогает… Вот ведь эти триста семьдесят пять ливров мне как будто с неба свалились.
Итак, я пойду в кабачок «Нотр-Дам». Хозяин, наверное, поднесет мне стакан доброго испанского вина… Но прежде всего порядок, господин д'Артаньян… Наше время распределяется таким образом: 1. Атос. 2. Кабачок «Нотр-Дам». 3. Фуке. 4. Кольбер. 5. Ужин. 6. Одежда, сапоги, лошадь, снаряжение. 7 и последнее. Сон».
Сообразно с этой программой д'Артаньян прежде всего отправился к графу де Ла Фер, которому рассказал кое-что из вчерашних происшествий. Атос немного беспокоился о причине вызова д'Артаньяна к королю, но с первых же слов своего друга понял, что тревожился напрасно. Понял и то, что Людовик дал д'Артаньяну какое-то важное секретное поручение, и не пробовал даже расспрашивать о нем своего друга. Он только просил его беречь себя и предложил сопровождать его, если это возможно.
— Но, милый друг, я никуда не уезжаю, — сказал д'Артаньян.
— Как не уезжаете? Ведь вы пришли проститься со мной.
— О, я отправляюсь только для совершения одной покупки, — старался вывернуться покрасневший д'Артаньян.
— А, это другое дело. Тогда, вместо того чтобы сказать: «Берегитесь, чтобы вас не убили», — я скажу: «Берегитесь, чтобы вас не надули».
Д'Артаньян понял, что зашел чересчур далеко в своей таинственности, и счел неудобным совершенно умолчать о том, куда он собрался ехать.
— Я думаю съездить в Ман, — сказал он. — Как вы находите этот край?
— Превосходным, мой друг, — отвечал граф, стараясь забыть, что Ман лежит в той же стороне, что и Турень, и поэтому через два дня д'Артаньян мог бы ехать с ним вместе.
— Я еду завтра на рассвете, — прибавил д'Артаньян. — Рауль, хочешь побыть пока со мной?
— Очень, господин д'Артаньян, — отвечал юноша, — если только я не нужен графу.
— Нет, Рауль. Мне сегодня предстоит аудиенция у брата короля.