Виконт де Бражелон или Десять лет спустя (3 тома) Ил. Ж.Боже
Шрифт:
И как охотничья собака, пускался он из своей комнаты ловить придворные новости, то обжигаясь фейерверками, то купаясь в брызгах фонтана, как он говорил мадемуазель Монтале.
На другой день по приезде он увидел, как к крыльцу гостиницы подъехали один за другим семеро путешественников и заняли все помещения «Красивого павлина».
При виде всех этих путешественников и их челяди Маликорн с удовольствием потер себе руки, думая, что, запоздай он хотя бы на один день, у него не было бы кровати, на которой он мог бы отдыхать по возвращении из своих экспедиций.
Когда все приезжие были размещены, хозяин вошел в комнату Маликорна и с обычной почтительностью сказал:
— Любезный гость, в третьем корпусе вам оставлено большое помещение; вы знаете это?
— Конечно, знаю.
— Я вам делаю настоящий подарок.
— Спасибо!
— Поэтому, когда ваш друг приедет…
— Ну?
— Он останется доволен мной, если только это не такой человек, которому ничем не угодить.
— Позвольте мне сказать несколько слов по поводу моего друга.
— Говорите, ради бога, ведь вы здесь хозяин!
— Вы знаете, он должен был приехать…
— Да, должен.
— Он, вероятно, изменил свое намерение.
— Нет.
— Вы в этом уверены?
— Уверен.
— Потому что, если у вас есть хоть какие-нибудь сомнения…
— Слушаю.
— То я вам заявляю: я не ручаюсь, что он приедет.
— Однако он сказал вам…
— Да, сказал; но вы знаете: человек предполагает, а бог располагает, verba volant, scripta manent.
— Что это значит?
— Слова улетают, написанное остается, а так как он мне ничего не написал, а удовольствовался устными заявлениями, то я вам разрешаю, хотя не побуждаю вас… вы понимаете, я в большом затруднении…
— Что же вы мне разрешаете?
— Сдать это помещение, если за него вам предложат хорошую цену.
— Сдать?
— Да.
— Ни за что, сударь, никогда я не сделаю подобной вещи. Если он не написал вам…
— Нет.
— То он написал мне.
— А-а-а!..
— Да.
— А в каких выражениях? Посмотрим, сходится ли его письмо с устными его указаниями.
— Вот что приблизительно было в письме:
«Господину содержателю гостиницы „Красивый павлин“.
Вы, вероятно, предупреждены, что в вашей гостинице назначено свидание нескольких важных особ; я принадлежу к членам общества, собирающегося в Фонтенбло. Придержите поэтому небольшую комнату для моего друга, который приедет или раньше, или после меня…»
— Вы и есть этот друг, не правда ли? — прервал свою речь хозяин «Красивого павлина».
Маликорн скромно поклонился.
Хозяин продолжал:
«И большое помещение для меня. За большое помещение рассчитываюсь я; но я желаю, чтобы маленькая комнатка стоила недорого, так как она предназначена для бедняка».
— Это опять-таки вы, не правда ли? — спросил хозяин.
— Да, конечно, — ответил Маликорн.
— Итак, мы сговорились. Ваш друг заплатит за большое помещение, а вы за вашу комнату.
«Пусть меня колесуют, если я что-нибудь понимаю в происходящем», подумал Маликорн.
А вслух прибавил:
— А скажите, вы остались довольны именем?
— Каким именем?
— Стоящим в конце письма. Оно служит вам полным ручательством?
— Я хотел спросить его у вас, — сказал хозяин.
— Как, письмо было без подписи?
— Да, — отвечал хозяин, широко раскрывая глаза, в которых светились таинственность и любопытство.
— В таком случае, — заявил Маликорн, тоже принимая таинственный вид, — если он не назвал себя…
— Да?
— Значит, у него были на то причины.
— Без сомнения.
— И я — его друг, его поверенный, не стану разоблачать его инкогнито.
— Вы правы, сударь, — согласился хозяин. — Я не буду настаивать.
— Я ценю вашу деликатность… Но, как сказал мой друг, за мою комнату полагается особая плата; сговоримся о ней.
— Сударь, это дело решенное.
— Все же сосчитаемся. Комната, стол, конюшня и корм для моей лошади; сколько вы возьмете в день?
— Четыре ливра, сударь.
— Значит, двенадцать ливров за истекшие три дня.
— Да, сударь, двенадцать ливров.
— Вот они.
— Зачем же вам платить теперь?
— Затем, что, — таинственно понижая голос, проговорил Маликорн, видевший, что таинственность производит отличное действие, — затем, что я не хочу остаться в долгу, если мне придется уехать внезапно.
— Вы правы, сударь.
— Значит, я у себя дома?
— Вы у себя!
— Отлично. Прощайте!
Хозяин ушел.
Оставшись один, Маликорн стал рассуждать следующим образом:
«Только господин де Гиш или Маникан могли написать хозяину „Красивого павлина“; господин де Гиш, желая заручиться помещением вне дворца, на случай успеха или неуспеха, а Маникан по поручению господина де Гиша.
Вот что, должно быть, придумали господин де Гиш или Маникан: в большом помещении можно будет прилично принять даму под густой вуалью, припася на всякий случай для означенной дамы второй выход на пустынную улицу, кончающуюся у самой опушки леса.