Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 1
Шрифт:
– Перейдем к мысли, странной, дерзкой и остроумной, – перебил Мазарини, предчувствуя поражение. – Что это за мысль?
– Вот она: генерал Монк был единственным препятствием к восстановлению Карла Второго на престоле, и один француз вздумал устранить это препятствие.
– Ого! Да этот француз – просто злодей, – сказал Мазарини, – и мысль не настолько хитра, чтобы помешать повесить или колесовать его на Гревской площади по приговору парламента.
– Вы ошибаетесь, монсеньор, – сухо заметил Атос. – Я не говорил, что этот француз намеревался убить генерала Монка, а только – что он хотел устранить его. Каждое слово во французском языке имеет определенное значение, и дворяне хорошо понимают его. Впрочем, была война, и того, кто служит королю против врагов его, судит не парламент, а бог. Французский дворянин задумал овладеть Монком и исполнил свое намерение.
Король оживился, слушая рассказ о таких подвигах. Юный брат короля ударил кулаком по столу, воскликнув:
– Вот молодец!
– И Монка похитили? – спросил король. – Но генерал находился в своем лагере…
– А француз был один.
– Удивительно! – воскликнул Филипп.
– Да, правда, удивительно! – повторил король.
– Ну! Два львенка спущены с цепи! – прошептал Мазарини. И прибавил вслух, не думая скрывать своей досады: – Я не знал всех этих подробностей. Ручаетесь ли вы за их достоверность?
– Разумеется, ручаюсь, господин кардинал, потому что сам был очевидцем этих событий.
– Вы?
– Да, монсеньор.
Король невольно подошел к Атосу; герцог Филипп стал возле Атоса с другой стороны.
– Рассказывайте, граф, рассказывайте! – воскликнули оба в один голос.
– Ваше величество, француз похитил генерала Монка и привез к королю Карлу Второму в Голландию… Король освободил Монка, и генерал из чувства благодарности возвратил Карлу Второму престол, за который столько храбрецов сражались без успеха.
Герцог Филипп в восторге захлопал в ладоши. Людовик XIV, более осторожный, спросил:
– И это все правда?
– Совершеннейшая, ваше величество.
– Один из моих дворян знал тайну о существовании миллиона и сохранил ее?
– Да.
– Кто он?
– Ваш покорный слуга, – просто ответил Атос.
Ропот восхищения был наградой Атосу. Даже сам Мазарини поднял руки к небу.
– Сударь, – сказал король, – я постараюсь найти средства вознаградить вас.
Атос вздрогнул.
– Не за честность: награда за честность оскорбила бы вас. Я должен наградить вас за участие в восстановлении на престоле брата моего Карла Второго.
– Разумеется, – подтвердил Мазарини.
– Успех этого дела радует все наше семейство! – прибавила Анна Австрийская.
– Позвольте, – сказал Людовик XIV. – Правда ли, что один человек пробрался к Монку в его лагерь и похитил его?
– У этого человека было десять помощников, но это были лишь жалкие наемники.
– И больше никого?
– Никого.
– Кто же он?
– Господин д’Артаньян, отставной лейтенант мушкетеров вашего величества.
Анна Австрийская покраснела. Мазарини пожелтел от стыда. Людовик XIV стал мрачен; пот выступил на его бледном лице.
– Что за люди! – прошептал он.
И он невольно бросил на кардинала взгляд, который испугал бы Мазарини, если б тот в это время не зарылся головой в подушку.
– Сударь! – воскликнул молодой герцог Анжуйский, кладя свою белую, женственную руку на плечо Атосу. – Скажите этому храбрецу, прошу вас, что брат короля французского будет пить за его здоровье завтра с сотней лучших французских дворян.
Сказав эти слова, юный герцог заметил, что в припадке восторга смял свою манжетку. Он с величайшим старанием расправил ее.
– Поговорим о деле, ваше величество, – вмешался Мазарини, который никогда не приходил в восторг и не носил манжет.
– Хорошо, – отвечал Людовик XIV. – Сообщите нам о цели вашего посольства, граф, – сказал он, обращаясь к Атосу.
Атос торжественно предложил руку леди Генриетты Стюарт молодому принцу, брату короля.
Совещание длилось час, после чего отворили дверь придворным. Они как ни в чем не бывало заняли прежние места, точно в этот вечер в их обычных занятиях не было никакого перерыва.
Атос оказался около Рауля. Отец и сын пожали друг другу руки.
XLII. Мазарини становится мотом
Пока Мазарини старался оправиться от охватившей его внезапно тревоги, Атос и Рауль успели обменяться несколькими словами в углу комнаты.
– Ты давно в Париже, Рауль? – спросил граф.
– С тех пор, как вернулся принц.
– Здесь я не могу говорить с тобой, за нами наблюдают. Но я сейчас еду домой и там жду тебя: приезжай, как только освободишься.
Рауль поклонился.
К ним подошел принц. У него был ясный и глубокий взгляд, как у благородных хищных птиц. Чертами лица он тоже напоминал птицу. Орлиный нос принца Конде был прямым продолжением его плоского лба; придворные насмешники, безжалостные даже к гению, уверяли, что у наследника знаменитого дома Конде не человеческий нос, а орлиный клюв.
Его проницательный взгляд и повелительное выражение лица обыкновенно смущали тех, с кем он разговаривал, больше, чем величественная осанка или красота, если бы ими обладал победитель при Рокруа. Огонь так быстро вспыхивал в его выпуклых глазах, что всякое одушевление походило у него на гнев.
Все при дворе уважали принца; многие трепетали перед ним.
Людовик Конде подошел к Раулю и графу де Ла Фер с явным намерением заговорить с первым и получить поклон от второго.
Никто не умел кланяться с таким благородным изяществом, как граф де Ла Фер. В его поклоне не было и следа угодливости, обычной в поклонах придворных. Зная себе цену, Атос кланялся принцам, как равным, искупая неизъяснимой приветливостью независимость манер, оскорбительную для их гордости.
Принц хотел заговорить с Раулем. Атос опередил его.