Виконт Линейных Войск 8
Шрифт:
В любом случае, клейменного бросили в загон к остальным, в яму что сверху закрывалась железной решеткой, но пробыл он там недолго.
Едва Лен закончил потирать ушибленные места, командирский голос велел выбираться наружу.
Пришли надсмотрщики, чтобы разобрать свежее мясо.
Его быстро отделили от товарищей, власть понимала, что чем меньше среди новичков знакомых лиц — тем меньше будет проблем. Никто не хотел допускать даже шанс, что знакомые объединятся.
Еще одно клеймо, теперь уже на руку, что указывало на место, где
Задачей патрулей была не только поимка сбежавших рабочих, но и доставка их на место. Хмурые лица, тощие клячи.
Конвой ехал медленно, но даже так, Лену было тяжело поспевать за ним. Если он запинался, лошадь просто тащила его за собой по земле, и всадник далеко не сразу останавливал ее, наслаждаясь мучениями Лена.
Сил и времени смотреть по сторонам не было. Он даже не сразу понял простую вещь — его гнали обратно, практически на самую границу. Весь путь, что он страдал в телеге, пришлось совершить заново, и в этот раз он понял, что в телеге было еще довольно комфортно. Почему его просто не выгрузили сразу? Зачем таскать туда-сюда?
Это было бессмысленно. Нерационально. Беспощадно.
Позже он понял, что это была норма для Герцогства.
Глубокой ночью, с отнимающимися от усталости ногами, он рухнул на застеленной соломой пол барака и уснул.
Так и начались первые дни Лена в роли крепостного.
— Вставай мужик, звать как? Я вот Димитрий, и меня назначали за тобой присматривать.
Лен с трудом продрал глаза. Клейма на лбу и плече до сих пор горели огнем, а в руки больно впилась солома. Будивший его мужчина имел впалые глаза и словно высушенные руки. Сложно было сказать, сколько ему было лет, с равной долей вероятности ему могло быть и тридцать, и пятьдесят.
— Вставай-вставай, понимаю, что ты устал, но пора на работу. Сразу предупрежу, если бежать вздумал, лучше сразу от этой мысли откажись.
— Почему это? — Поинтересовался Лен, хоть и не собирался бежать.
— Дык, если ты накосячишь, я тоже получу, так что это… не подводи меня.
Наказание невиновных, значит. Вот как эксплуататоры герцога связывали рабочих, настраивая их друг против друга, заставляли работать на себя, не позволяя им объединиться против правящего класса. Мерзко, но эффективно. Он запомнит.
Лен поднялся, получив возможность впервые разглядеть барак. Даже в утреннем полусумраке были отчетливо видны щели, что пронизывали строение. Да и какое это строение, разве так строят? Бревна, столбы, прямо с остатками земли, грубо сколоченные, обломанные доски, что были покрыты мхом… вероятно, прежде это был забор. В общем, жилье было собрано из того, что оказалось под рукой.
Внутри жило сразу несколько семей. Мебели почти не было, лишь чурки, что выполняли роль стульев. Люди ели прямо на полу. Даже солома, что вчера показалась мягкой и чистой, на деле же вовсе не была таковой. Кажется, у него уже завелись вши.
Почесывая короткие волосы на голове, он последовал за своим новым товарищем. Живот бурчал от голода, но Димитрий объяснил ему, что еду принесут прямо на рабочее место.
— Какое место?
— Здесь у нас, в Железовке, только одна работа. Лес пилить да возить, больше другой издревле не было. Ты не переживай, тебе очень повезло на самом деле. Вскоре поймешь почему.
Из деревни уже собирался ручеек рабочих. К удивлению Лена, он не заметил ни одного надсмотрщика. Он предполагал, что людей будут гнать на работы силой, но… Они шли добровольно.
Взгляды потухшие, смирившиеся… Но с этим он уже умел бороться.
Почти полчаса толпа брела к месту работу, проходя километры торчащих из земли пней. Никто даже не озаботился их выкорчевыванием, угольные, будто бы обгоревшие пеньки буквально застилали горизонт.
Нерационально. Пусть земля здесь была не очень плодородна, но не использовать ее вовсе — казалось кощунством. Но, похоже, это казалось лишь ему одному, когда он спросил об этом у Димитрия — тот лишь пожал плечами.
— Ты еще и выкорчевывать их хочешь? Кому это надо, это тяжелая работа и за нее тебя не накормят. А сеять или разводить огород самостоятельно у нас запрещено…
Наконец, они добрались до пока еще целых, матово поблескивающих на солнце, стволов.
— Черная древесина. Она же железная древесина! — С непонятной для Лена гордостью заявил Димитрий. — Богачи платят золотом за сделанную из нее ерунду вроде письменных столов или колод для рубки мяса!
Лен сильно сомневался, что богачи рубят на нем мясо, но его новый приятель нисколько не смущался своих слов. Кажется, слово «мясо», как и словосочетание «письменный стол» — для него было одинаково чем-то вопиюще богатым.
Лесорубы уныло разобрали ржавый инструмент, что валялся под открытым небом прямо по всей делянке. Его даже не собрали в кучу, просто бросили, когда началась смена! Такое пренебрежение к рабочему инструменты заставило Лена трястись от возмущения, но лесорубы не обращали на него никакого внимания. Они молча принялись на работу, лениво и медленно, будто сонные мухи.
От вида топора, к обуху которого примерз слой дерна, Лен сначала воодушевился — оружие! Но после поник. Им давали оружие. Надсмотрщика даже не было видно, но они все равно работали. Зачем?
Прямо сейчас они могли просто уйти, даже перехвати их патруль — на делянке работало несколько десятков человек, а в патруле едва ли найдется и пять стражников. Да, стражники вооружены настоящим оружием, у них есть кольчуги, но вряд ли это спасет от топора дровосека!
Странно. Непонятно. Нужно проследить за всем и составить план, возможно все не так просто.
Лен перехватил ржавый топор и обрушил его на ближайшее дерево. Оправдывая свое название, оно мигом отсушило ему руку, будто он ударил по железу, а на стволе осталась лишь небольшая зарубка.