Виктор Петрович Астафьев. Первый период творчества (1951–1969)

Садырина Татьяна

Вторая группа – рассказы, близкие к литературной сказке: «Белогрудка», «Стрижонок Скрип», «Дядя Кузя – куриный начальник». К особенностям литературной сказки исследователи относят необычное с точки зрения привычных жизненных представлений содержание, наличие фантастики, обусловливающей оригинальность образности и особый эффект художественного воспроизведения действительности, когда сказочное чудо наполняется максимальным количеством самых обычных деталей и подробностей (Т. Г. Леонова).

«Сказочность» рассказов В. П. Астафьева связана с персонификацией героев: например, дается описание жизни стрижонка Скрипа, его отношений с матерью, братьями, стаей, показываются его взросление, мысли, чувства и т. п.

В то же время автор строго соблюдает

точность в изображении персонажей, соответствие действительности. Вот какую информацию о стрижах дает онлайн-ресурс «Архив природы России», целью которого является попытка отразить все богатство биоценоза России: «Стрижи отличаются резким криком, напоминающим визг… Стрижи – „дети воздуха“. Другие птицы способны летать и плавать, ходить и бегать по земле. Стрижи могут только летать – ни ходить, ни плавать они не могут… Поэтому все, что им требуется, они проделывают в воздухе: ловят насекомых, собирают стройматериалы и подстилку. В полете стрижи и пьют и купаются. Они поистине асы неба» рф). Становится понятным и то, почему стрижонок носит имя «Скрип», и почему именно он стал героем рассказа.

С литературной сказкой произведения В. П. Астафьева роднит использование элементов фольклорной сказочной поэтики: сюжеты волшебных испытаний, сюжетные мотивы, система образов, устойчивые функции персонажей, интонационно-речевой строй, тропы и т. д. По мнению М. П. Шустова, эти элементы «пробуждают жанровую память читателя, помогают ему выбрать особый тип восприятия, который и соответствует структуре данного произведения. «Причем такой набор „осколков“ сказочной поэтики очень подвижен, функционирует нерегулярно и специфичен для каждого автора» (Шустов М. П. Сказочная традиция в русской литературе XIX века: автореф. дис д-ра филол. наук. Нижний

Новгород, 2003). В «Стрижонке Скрипе» такими элементами сказочного фольклора являются сказовые элементы: Сидит на вершине березы страшный быстрый сокол и подстерегает их. Скоком-прыгом подходит к норкам клюватая ворона. Тихо ползет меж камней черная гадюка. Эпические интонации достигаются путем параллелизма строения предложений, использования фольклорных эпитетов, частых повторов (очень сильно рассердилась мама-стрижиха, очень сильно била стрижа), парцелляции (Срассвета и до вечера носилась она над берегом и водой, схватывала налету мошек, комариков, дождевые капли. Приносила их детям); градации и анафоры (пусть этот враг хоть сокол, хоть коршун, хоть /сто, пусть он хоть в сто раз больше стрижей, они все равно не боялись его); инверсии подлежащего и сказуемого (…примолк стрижонок Скрип; понял стрижонок, какая у него серьезная и строгая мама; Так начал жизнь в норке стрижонок Скрип вместе со своими братьями и сестрами).

Рассказы В. П. Астафьева, обращенные к детской читательской аудитории, будят воображение, позволяют проникнуть в тайны мира, познать его красоту, научиться гуманному отношению к живой природе и окружающим людям. Все это определяет их непреходящую ценность в духовном становлении юного читателя.

25. В. П. Астафьев как критик (первый период творчества)

Представленная публицистика относится к пермскому периоду творчества В. П. Астафьева 60-х гг. Уже здесь ясно обозначились взгляды писателя на ряд ключевых для него тем и проблем.

Ключевой темой очерков и эссе Астафьева является литература. В различных вариациях она встречается в большинстве публицистических выступлений писателя. Литература для него – дело жизни. Отсюда напряженность, полемичность, резкость стиля Астафьева. Предназначение литературы – раскрывать правду и красоту человека, мира, природы. В эссе «Нет, алмазы на дороге не валяются» (1962; Нет, алмазы на дороге не валяются // Посох памяти: сб. М.: Современник, 1980.

С. 34–50) он сравнивает труд писателя с работой драги: «.. надо работать, много работать, копаться в самом главном русле жизни, а не рыскать около берегов. Туда алмазы заносит редко. Они тяжелы. Их несет сильным стрежневым потоком, и добраться до него нелегко!»

Настоящий писатель не должен бояться правды, даже если она трагическая, несущая боль, ставящая сложные вопросы. Астафьев не принимает «туристов» в литературе; писателей, которые смотрят на жизнь со стороны. Для него истинные таланты зачастую сами прошли тяжелую школу жизни: писатели-фронтовики (Константин Воробьев в эссе «Яростно и ярко» // Посох памяти. 1965. С. 254–257), поэт и учитель Астафьева Игнатий Рождественский (Родной голос // Собрание сочинений: в 15 т. Т. 12. С. 49–60). В этом ряду и сам Астафьев. В своих публикациях он постоянно обращается к личному жизненному опыту, рассказывая о нелегком детстве в Игарке, о войне, о послевоенном времени.

Настоящая литература всегда обращена к сложности жизни. Она не должна бояться ставить «проклятые» вопросы, отворачиваться от противоречий, неудобных тем: «.. современный писатель обязан проникнуть в глубь явления, зайти на него со всех сторон и семь раз отмерить, а потом уж отрезать» (О любимом жанре // Посох памяти. 1967. С. 51–61). Пороки современной литературы Астафьеву видятся в «упрощении», подражательстве, литературщине.

Высшим признанием для писателя становится любовь к его произведениям народа-труженика. Это также говорит о том, что верность жизни – главный критерий ценности литературы. Так, Астафьев с трепетом и гордостью вспоминает письмо дочери героя его рассказа «Сибиряк» Валентины Савинцевой (Письмо дочери погибшего друга // Собрание сочинений: в 15 т. Т. 12. С. 187–190). Благодарность Валентины за рассказ об отце-фронтовике, который читали всей деревней, – «счастье» для писателя. Другой пример – стихотворение Алексея Кольцова «Горькая доля» (1837), ставшее народной песней. Астафьев вспоминает, как вечерами его бабушка и родня пели эту печальную песню и «часто плакали в конце» (Соловьем залетным. О Кольцове // Собрание сочинений: в 15 т. Т. 12. С. 473–474).

Сам творец, по Астафьеву, тоже должен быть близок людям, соединять в себе простоту и талант. Такими предстают герои очерков Астафьева: актер кино Петр Глебов (На всю жизнь // Посох памяти. 1968. С. 129–132), актер Пермского драматического театра Вячеслав Расцветаев (Просто и впечатляюще // Посох памяти. 1967. С. 140–141), иллюстратор первого издания «Последнего поклона» художник Алексей Мотовилов (Русская мелодия // Собрание сочинений: в 15 т. Т. 12. С. 325–327).

Кроме литературы, в публицистических материалах 60-х гг. развивается важная для всего творчества Астафьева тема войны. Очевидна позиция писателя в трактовке этой темы: Астафьев выступает против романтизации и фальшивой героизации войны. Как пишет Астафьев в эссе «Нет, алмазы на дороге не валяются», «…вся война состоит из непостижимо тяжелой работы, порой непосильной, такой непосильной, что в другое время ее и не одолеть бы. Под выстрелами же и разрывами поднимешь и непосильный груз. И солдат был в этой работе всечасно…».

Уже в этих эссе и очерках Астафьев ставит вопрос о цене победы. Особенно трагически эта тема звучит в эссе о Константине Воробьеве, где Астафьев обращается к «отверженной» критикой повести «Крик». Он высоко ценит смелость писателя-фронтовика, показавшего на страницах повести «судорожный бой в нелепом одиночестве под Москвой» роты кремлевских курсантов. Очевидно, что опыт войны стал определяющим в жизни и самого Астафьева: «Мы увезли с фронта не только груз потерь и утрат, тяжесть гнетущих окопных воспоминаний, а также и память о тех несправедливостях, которые не раз обрушивались прежде всего на солдатские головы, память о бесполезных потерях и тех лишениях, что переносили мы из-за чьего-то нерадения, равнодушия, а порой и преступного отношения к делам и нуждам фронта» («Нет, алмазы на дороге не валяются»).