Виктор! Виктор! Свободное падение

Скаген Ф.

Чуть позже Мортен Мартенс решил укладываться. Прежде чем погасить свет, он снова изучил удостоверение и банковскую карточку, как будто надеялся дождаться от них озарения. Перестать ишачить в типографии — это вопрос времени, денег, случая и везения. И изобретательности. Меньше всего у него времени. Ему сорок, он из поколения левых социалистов. Если везение не изменит, он проживет еще сорок лет, вполне достаточно. Деньги?.. Тут наверняка есть варианты, хотя пока он не может их ухватить. Как скоро мозг подскажет выход? Мартенс рассматривал фотографию Питера Кокрейна, мальчика, которому довелось всего три с половиной месяца наслаждаться существованием знаменитого мыслящего тростника. Мальчик с красивой бородой. Я постараюсь, чтоб из тебя вышел толк, Питер!

Поможет ли эта дурацкая маскировка? Это зависит от него самого. Интересно, в следующий раз он будет класть деньги на счет или брать? К сожалению, последнее более вероятно. Перевести деньги на счет можно через любой норвежский банк. А вот снять — только в ближайшем филиале, а для этого надо ехать в Копенгаген. Далековато, и значит, заставит его сто раз подумать, прежде чем покуситься на эти деньги.

Услышав, что у дома остановилась машина, Мартенс похолодел и перестал дышать. Шаги и голоса приблизились, потом хлопнула дверь этажом ниже. Нильсены благополучно вернулись с дачи, нагруженные авоськами с морковкой и кочанами капусты со своего огорода. Чета Нильсенов никогда не совала нос в его дела, они были тактичные и милые люди. Он подавил страх, раскрыл бумажник и положил все на место. Завтра надо подыскать настоящий тайник. Как раз в этот момент он заметил бумажку, каким-то образом не попавшуюся ему на глаза в Гатуике. Он расправил купюру, чтоб получше рассмотреть ее. БАНК АНГЛИИ. ДЕСЯТЬ ФУНТОВ. И изображение сиятельной пары милосердцев — Элизабет II и Флоренс Найтингейл. Деньги… Выход! Идея молнией озарила его. Как же он раньше не сообразил? «Если кому и суждено провернуть великую аферу, на которой уже попались сотни жуликов, так это будет он!», — подумал старший печатник Мортен Мартенс, прежде чем наконец уснуть.

Человек, пришедший с холода

Дроннингсгате, сразу окунулся в тепло отеля «Британия». Он был шпионом. По виду, конечно, не подумаешь, но в наши дни шпионы пошли не те. К тому же он был местным, в избранном обществе не вращался. Звался этот скромный без особых претензий предатель Сигварт Ествик. Жил он на гонорары от более-менее удачных статей о доме и семье. Часто приходилось ездить по стране, добывая материал.

Но работодателю выгода и от мелкого шпиона. Ровный поток его, казалось бы, бессмысленных сообщений дополнял и расцвечивал картину, насыщал поступающие с мест сведения деталями и нюансами.

Сигварт Ествик не считал себя вершиной шпионской пирамиды, как раз наоборот. К тому же он не представлял себе масштабов своей деятельности и не стремился к этому.

Он не знал, дублирует ли кто-нибудь его задания, не имел понятия, в какой мере начальники, среди которых были и офицеры, следят за ним или ведут свою игру на его территории. Вряд ли. До сих он получал все задания из столицы и не находил в них ничего захватывающего или опасного. За что был премного благодарен. Поручения бывали нудные и рутинные, иногда он даже подозревал, что у отдающих такие приказы не все дома. Случались задания немилосердно кропотливые или откровенно противоречивые. Например, отслеживать что-нибудь в газетах. Что, эти козлы сами не умеют читать?

Сегодняшней встречи он ждал с нетерпением. К шпионажу это не имело никакого отношения. Речь пойдет о таких приятных вещах, как товар и навар. Ходовой товар, надеялся он, и солидный куш. Судя по голосу, человек с побережья был тертый калач, беседовал о деньгах непринужденно, словно это самая обычная тема для телефонного разговора.

От этих мыслей сделалось жарко, к тому же в гостинице было тепло, и его уже не знобило. В том декабре термометры постоянно показывали в Трондхейме минус пятнадцать. Для его легкого желтого поплинового пальтишка это многовато. Нет, не то чтобы у него был убогий гардероб, просто он не умел одеться по погоде. Всегда выбирать одежду не в такт сезону стало его обременительной привычкой. Когда наступала весна и стаивал снег, он ходил в сапогах и свитере, будто не верил в конец зимы. После успешного торгового вояжа он долго почивал на лаврах. От природы неторопливый, он, однако, если уж загорался какой-либо идеей, мог превзойти многих. Летом, например, он много преуспел в навязывании клиентам цветастых навесов от солнца — и это в прибрежном городишке, славящемся промозглым климатом во всем Трёнделаге. Когда Ествик уезжал оттуда — он подгадал это к случайному солнечному дню, — то дома походили на ряды палаток восточного базара. С тех пор, за исключением редких вылазок в местную библиотеку, чтобы управиться со шпионской канцелярией, он бил баклуши и проедал загашник. Его жена Дагмар была более-менее довольна. И пока Дагмар оставалась более-менее довольной, Ествик не собирался наращивать обороты.

В «Пальмовом саду» было малолюдно, это он увидел, едва толкнув вращающуюся дверь. Войти сюда с холода — все равно, что перенестись с Северного полюса на Средиземное море. Чинно плещется вода в бассейне среди пальм, сияют бокалы на белоснежных скатертях. Столики прямоугольником окружают расположенный чуть ниже их уровня сад. Гостей мало, у самых дверей несколько мужчин в бизнес-костюмах обедали в компании молчаливых женщин в элегантных шляпках.

Он снял пальто, выбрал столик у стены танцзала и сел так, чтобы видеть входящих. Директора Вегардсона он хотел заметить сразу. Он не знал, как тот выглядит, но не сомневался, что у директора вид такой же сытый, как голос. Хотя по телефону его заверили, что они без проблем узнают друг друга: «Я же вас знаю, Йэствик!» Он закурил сигарету и постарался успокоиться.

Он отвел глаза от дверей, когда над ним навис с вежливым поклоном официант: — Чего изволите?

— Да вот… — Вдруг он вспомнил, что находится в «Пальмовом саду», и начал все с начала: — Наверно, я подожду, пока придет мой компаньон.

Официант ретировался в мгновение ока.

Нужно не забывать про диалект: трендский говор здесь вряд ли придется ко двору. Языком Ествик пользовался как инструментом. Он приспосабливал его к собеседнику и полагал, что делает это так же ловко, как меняющий окраску хамелеон. Общаясь с крестьянами и работягами, он говорил простецки и хохмил, чтобы втереться в доверие, с неизменным успехом. Встречаясь с менеджерами, врачами и другими интеллигентами, он старался говорить на чистом, благозвучном букмоле — хотя не всегда успешно. Природа берет свое.

Он поправил узел галстука и зажег новую сигарету. Куда этот директор подевался? Ествик обгрыз ноготь на безымянном пальце и прислушался к плеску бассейна. Надо будет прийти сюда с Дагмар, во всяком случае, если сделка состоится. Они уж давно нище не бывали, такая вылазка наверняка поднимет ей настроение. Что ни говори, а некоторая разница между «Пальмовым садом» и кафешками на Принсенкрюссет заметна. А вдруг встреча окажется столь плодотворной, что хватит на действительно роскошный рождественский подарок для Дашар?!

Вращающиеся двери впустили холеного господина в темном костюме. Наконец-то, обрадовался Ествик. Это он. «Темный костюм» направлялся к нему. Ищущий взгляд из-под серых всклокоченных волос. Господин мимоходом кивнул двум дамочкам в шляпах. Потом он изменил курс и уселся за рояль. И сходу заиграл что-то классическое. Дагмар бы безусловно оценила: этюды среди пальм под плеск воды. Ествик вздохнул и посмотрел на часы.

Директор Вегардсон, появившийся пять минут спустя, вовсе не был похож на столичную штучку. Пиджак и брюки криком кричали, что они от разных пар. Архитектор, догадался Ествик, разглядывая приближающегося к нему человека. Шейный платок и отчаянные завитушки на затылке. От коммерсанта в нем был только кейс. Он в нерешительности замешкался на несколько секунд перед столиком. Глаза навыкате скользнули по желтому пальто, лежащему на свободном стуле, точно это какая-нибудь мерзкая тварь. Ествик намек понял. Он вскочил, убрал пальто и рассыпался в любезностях:

— Вы господин..

— Вегардсон, да. — Голос как по телефону, никаких сомнений. «Е» он произносил как «ЙЭ». Ествик преклонялся перед людьми, без стеснения говорившими на диалекте.

— Рад с вами познакомиться.

— Давай на «ты», Йэствик.

Пожатие. Руки совершенно разные:

— Клещи, — охнул Йествик.

«Мякиш» — подумал Вегардсон.

Они сели друг напротив друга. Ествика окутал сладкий запах одеколона. Он поспешил предложить директору сигарету, но тот коротко ответил, что курить бросил. Потом он щелкнул пальцами, официант нехотя подошел. Вегардсон держался независимо, нарочито пренебрегая даже самыми скромными требованиями этикета. Типичный самоуверенный раздолбай. Местная экзотика его, похоже, не заботила, и, не советуясь с Ествиком, он заказал им по пиву, бутерброду и для разминки — шерри. Когда официант отошел, компаньон выпучил на Ествика свои шары. Этот гипноз уже порядочно надоел Сигварту. Проверяет, успокаивал он себя. И старался изо всех сил взгляда не отводить. Если он отчетливо видит проступившие на радужке директора доллары, то это наверняка взаимно. Пусть директор не надеется, что его можно подписать на что угодно. Однако Ествика хватило не надолго: он сдался и опустил глаза. Почему этот человек ничего не говорит? Сигварту Ествику пришлось сглотнуть скопившуюся во рту слюну. Продолжая пялиться на маячивший перед ним платочек он, — была ни была, все-таки хозяин — прокашлялся и сказал: