Виктор! Виктор! Свободное падение
Шрифт:
В магазине, где слабо пахло реактивами, им занялась усталая, но предупредительная женщина. Сфотографировав его обычным «Полароидом», она задала несколько вопросов и записала ответы на маленькую квадратную бумажку. Имя? Питер Кокрейн. Должность? Консультант по промышленным вопросам. Дата рождения? 3 апреля 1935 года. Адрес? Веллингтон-роуд, 59 (в Сент-Джонс-Вуде он заметил, что дом 59 предназначался на снос). Его не затруднит расписаться вот здесь? Он не стал ломаться и как можно непринужденнее вывел: «Питер Кокрейн», с завитушками на П и К. Так он будет расписываться и впредь. Все: мальчуган, преставившийся сорок лет назад, восстал из мертвых с соблюдением всех
На все про все ушло меньше пяти минут. Он уплатил два фунта и взял удостоверение, снабженное фото и штампом, мастерски закатанное в пластик. Бумага, конечно, не вполне официальная, но она сгодится ему в будущем — чтобы выправить все необходимые документы, вроде свидетельства о владении собственностью, кредитной карточки, метрики и, наконец, паспорта. Роберт Фарр утверждал, что такой путь хоть и не быстрый, но зато гораздо более надежный. Он вежливо откланялся и поехал в Сити, по-прежнему в бороде, очках и с челкой. Воскресшему Питеру Кокрейну предстояло сделать первый шаг во имя своего будущего.
Сити буквально кишел банками, часто встречались межнациональные. Они-то как раз и интересовали его, в первую очередь — швейцарские. Он слышал, что швейцарцы задают минимум вопросов и проявляют максимум сдержанности.
На углу Фенчерч-стрит он отыскал банк, на вид вполне подходящий. Служащий-англичанин в безукоризненном темном костюме:
— Чем могу служить, сэр?
— Я хотел бы открыть счет. Я много путешествую, и мне часто бывает нужно перевести деньги из страны в страну…
— Превосходно. Вы получите список наших филиалов, мы имеем отделения в пятидесяти с лишним городах Европы, Азии и Америки. Ваше имя и адрес?
— Питер Кокрейн. Сейчас у меня нет постоянного адреса, я в основном живу на материке. Я вырос в Германии, хотя и гражданин Британии.
Клерк в окошке понимающе улыбнулся, как будто вдруг разгадав, почему клиент дурно говорит по-английски.
— Позвольте поинтересоваться родом Ваших занятий?
— Я консультант по промышленным вопросам. Но я не думаю…
— Конечно, нет. Извините, господин… Кокрейн. — Он записал фамилию печатными буквами. — Сколько вы хотите положить на счет?
— Сто фунтов. Сумма чисто символическая, просто чтобы открыть счет, завтра я…
— Превосходно.
Договориться о деталях оказалось пустячным делом. Парень в момент усвоил, что клиент не хочет получать выписки о состоянии счета: поскольку нет постоянного адреса, бумажки могут легко затеряться в пути или попасть в чужие руки. Тогда ему придется беречь банковскую карточку как зеницу ока, лучше просто вызубрить номер счета на случай, если карточка пропадет. Его чуть не с поклонами проводили обратно на Фенчерч-стрит.
Невероятно, до чего гладко все прошло! Любезный банковский служащий так и не поинтересовался его документами. Выходит, зря он ездил на Викторию. Блестящий дебют. Хотя, с другой стороны, он же не сделал ничего дурного. Наверняка и в Норвегии можно открыть счет под чужим именем. Речь, в конце концов, идет о его кровных.
Быстренько разгримировавшись в ближайшем туалете, веселый и довольный Мартенс зашел в «George and Vulture», манерный с многовековыми традициями ресторанчик в закоулках между Ломбард-стрит и Корнхиллом. Здесь он потешил свое честолюбие обществом экипированных согласно протоколу белых воротничков из Сити и отпраздновал успех изысканным обедом, состоявшим из пирога с почками и пудинга. Он тайком полюбовался удостоверением личности и банковской карточкой. На последней, под номером ХР 403 751 G, стояла его собственноручная
Трубка погасла, и он медленно — очень медленно — пришел в себя. Сон? Нет, просто скромное мгновение той жизни, о которой он так страстно мечтает. Начинание, успешное развитие которого зависит исключительно от него самого. Как и обидный провал в случае неудачи. Сказав «а», нужно говорить и «б». Там, за морем, все устроилось само собой. Теперь надо трезво оценить реальное положение дел, все хорошенько обмозговать и придумать, что делать дальше. Возможно, его первоначальный план мелковат. Завтра утром ему надо быть в типографии, бодрым и собранным. Будь уверен, Мартенс, такой ловкач, как ты, что-нибудь да придумает!
Он снова прикусил мундштук, закрыл глаза и постарался не упустить лондонские воспоминания. Шафтсбери-Авеню, Сент-Джонс-Вуд. Виктория. Банк. Отель. На следующий день он спустился в регистратуру и забрал конверт, который хранился в сейфе гостиницы. Потом пересчитал все в номере. Сто двадцать тысяч норвежских крон сотенными бумажками. Или одиннадцать тысяч, если считать в фунтах. На несколько лет хватит. Но назвать это бездонным колодцем нельзя никак. «Нам совершенно все равно, в какой валюте вы вносите деньги, — сказал служащий банка. — Они автоматически пересчитываются в швейцарские франки. Очень удачное вложение средств».
Пока поезд Центральной линии вез его в Сити, он крепко сжимал сумку под мышкой. Всю опасность предприятия он осознал позже — везти сумку, битком набитую деньгами, в метро, когда полиция все время твердит о том, что оно кишит карманниками. Прежде чем войти в банк, он в ближайшем туалете преобразился в Питера Кокрейна, который чуть позже подошел к окну номер пять и сказал, что хочет внести некоторую сумму в норвежских кронах на счет ХР 403 751 G. Потом добавил: «Есть какие-то ограничения на размер единовременного взноса?» Девушка в окошке покачала головой. Заполняя бланк, она обронила: «Ограничение только одно. Относительно национальных купюр самого большого достоинства». Он порадовался своей предусмотрительности. На собственном опыте он успел убедиться, что английские банки неохотно принимают тысячекроновые бумажки. Он открыл сумку и выложил на прилавок пачки денег. «Минутку, сэр», — улыбнулась девушка и наугад выхватила две купюры. Она исчезла на пару минут, наверняка проверяла, не фальшивые ли. Потом долго пересчитывала. «У меня получилось сто двадцать тысяч норвежских крон. Верно?» Он подтвердил, и она протянула ему квитанцию. И все — так же просто, как в детстве, когда он отдавал рассыпать свою копилку.
Он стоял у окна и смотрел на Трондхейм. Видел и не видел его. Откуда-то издалека долетели прогноз погоды и новости: «Ожесточенные уличные столкновения в Тегеране — самые значительные после исламской революции. Разногласия в руководстве «Солидарности». Критика линии компромиссов Леха Валенсы. Подземные толчки в Советском Союзе — землетрясение или ядерные испытания? Захват самолета в Югославии. В Леркендале «РБК» проиграл «Хаугеру» со счетом 0–2. В нормальном состоянии его раздосадовало бы, что золото уплыло из рук взбалмошного «Русенборгспиллерне» перед самым финишем. Но в этот вечер проблемы норвежского футбола не занимали его. Мало что связывало его теперь с этим городом. Мало что, за исключением такой житейской подробности, что именно в этом месте земного шара он зарабатывал на хлеб насущный. Тайный счет в банке был неплохим почином, но не больше. Придется еще поломать голову!