Вилла «Аркадия»
Шрифт:
– Вы очень добры. – Джулия попыталась встать. – Простите, если доставили вам хлопоты.
– Нет-нет, не торопитесь. Нам комната пока не нужна. Когда будете готовы, попросите кого-нибудь из дежурных рассказать, где парковка. Это недалеко. – И, понимающе улыбнувшись, она ушла.
Джулия вновь обратилась к сестре:
– Дорогая моя, но что случилось? Куда он ушел?
– Не знаю. Он сказал, что не может со всем этим справиться. Что не ожидал такого, поэтому теперь даже не уверен, что это то, чего он хотел. – Она вновь разрыдалась.
– Даниель так сказал?
– Да. Чертов Даниель. А я ему сказала, что тоже не ожидала такого, но мои чувства почему-то в расчет не брались. Потом он заявил, что ему кажется, будто
Сестра покачала головой, уставившись в пустоту:
– Так что он говорил?
– Что не может справиться. Что ему не нравится неразбериха. Хаос.
– Но когда рождается ребенок, всегда поначалу трудно. Ведь ей всего лишь… Сколько? Четыре месяца?
– Мне-то уж можешь не говорить.
– Дальше будет легче. Все знают, что со временем становится легче.
– Ну, значит, Даниель этого не знал.
Джулия нахмурилась, глядя на свои безукоризненные лодочки на высоком каблуке.
– А вы с ним?.. Понимаешь, некоторые женщины после рождения ребенка перестают уделять внимание своим партнерам. А вы по-прежнему?..
Дейзи уставилась на сестру, не веря своим ушам.
Наступила короткая пауза. Джулия передвинула сумку на коленях и посмотрела в маленькое, высоко расположенное окно:
– Я знала, что вам следовало пожениться.
– Что?
– Вам следовало пожениться.
– Это его не остановило бы. Есть такая вещь, как развод.
– Да, Дейзи, но, по крайней мере, у него были бы какие-то финансовые обязательства по отношению к тебе. А так он просто смылся.
– Ради бога, Джулия. Он оставил меня в этой проклятой квартире. С нашего общего счета почти ничего не снял. Вряд ли можно сказать, что он бросил меня, словно опозоренную деву Викторианской эпохи.
– Что ж, прости, но если он действительно ушел, то тебе придется столкнуться с практическими моментами. Я имею в виду, на что ты будешь жить? Как ты будешь оплачивать аренду?
Дейзи в бешенстве закачала головой:
– Поверить не могу, что ты мне это говоришь. Меня покинул мужчина моей жизни, я переживаю нервный срыв, будь он проклят, а ты только и можешь думать что о чертовой аренде.
Крик разбудил ребенка. Девочка расплакалась и крепко зажмурилась, не желая смотреть на то, что помешало ей видеть сны.
– Посмотри, что ты наделала! – Дейзи отстегнула ребенка, вынула из кресла и прижала к груди.
– Незачем впадать в истерику, дорогая. Кто-то же должен быть практичным. Он согласился оплачивать аренду?
– Мы еще это не обсуждали, – ледяным голосом ответила Дейзи.
– А как ваш совместный бизнес? Что будет с тем большим проектом, о котором ты говорила?
Дейзи устроилась покормить Элли, отвернувшись от дверей. Она совсем забыла про отель.
– Не знаю. Не могу сейчас об этом думать, Джу. Единственное, на что я способна, – держаться с утра до вечера, не разваливаясь на куски.
– Ладно, думаю, нам пора домой. Я поеду с тобой, там разберемся. Сядем и спокойно решим, что нам делать с тобой и моей маленькой племянницей. А пока я позвоню Марджори Винер и скажу ей прямо, что думаю о ее драгоценном сыночке.
Дейзи держала на руках свою крохотную дочь, чувствуя, как на нее накатывает усталость. Когда Элли наелась, бесцеремонно вытолкнув изо рта сосок, Дейзи встала и опустила свитер.
Сестра внимательно ее разглядывала.
– Ну и ну! Ты до сих пор не избавилась от лишнего жира после родов, – укорила она. – Вот что я тебе скажу, дорогая: когда мы с тобой дома разберемся, я запишу тебя на какие-нибудь курсы похудения. И сама за них заплачу. Станешь чуть стройнее – сама же будешь чувствовать себя гораздо лучше, обещаю.
Даниель Винер и Дейзи Парсонс прожили вместе в своей двухкомнатной квартирке в Примроуз-Хилл почти пять лет. За этот срок район стал запредельно модным и, соответственно, аренда поднялась тоже запредельно. Дейзи была бы рада уехать: их молодой бизнес по дизайну интерьеров постепенно начал оперяться, и она жаждала высоких потолков, окон в пол, подсобных помещений и кладовок. А еще собственного сада позади дома. Но Даниель настоял, чтобы они остались в Примроуз-Хилл: престижный адрес лучше воздействовал на клиентов, чем какой-нибудь просторный дом в Хэкни или Ислингтоне. «Подумай, насколько улучшилось качество нашей жизни», – аргументировал он. Элегантные дома в георгианском стиле, гастрономические пабы и рестораны, сам холм, давший название району, был чудесным местом для летних пикников. И квартира у них была прекрасная. Расположенная над магазином дизайнерской обуви, она состояла из просторной гостиной в регентском стиле и спальни с крошечным балкончиком, возвышавшимся над всеми огороженными садами, кишащими улитками. Они внесли свои оригинальные новшества: засунули стиральную машинку в шкаф, а в угловой нише приладили душ. Была у них и крошечная минималистская кухонька с изящной мини-плитой и огромной вытяжкой. Летом они часто втискивали два стула на балкон и сидели там, потягивая вино и поздравляя друг друга с тем, что у них такое прекрасное жилье и они столь многого достигли. Они купались в лучах вечернего солнца и наслаждались идеей, что их дом и окружение – это отражение их самих.
Потом появилась Элли, и очарование жилья почему-то исчезло, квартира постепенно сжималась, смыкая свои стены, а оставшееся пространство с каждым днем заполнялось горами сырых ползунков, опустошенных наполовину пакетов с салфетками и яркими мягкими игрушками. Все началось с цветов: букеты прибывали один за другим в бессчетном количестве, заполняя собой все полки. В конце концов у них закончились вазы, и пришлось укладывать цветы в ванне. Поначалу в квартире удушливо пахло цветами, а потом все пропиталось вонью затхлой воды, но у Дейзи не было сил заняться этим. Постепенно пространства для движения оставалось все меньше и меньше: они бродили по квартире, пробираясь между горами неглаженой одежды и стопками упаковок подгузников. Высокий стульчик, присланный двоюродными сестрами, так и остался стоять в упаковке, заняв место, которое они когда-то называли библиотечным уголком; у стены в прихожей разместилась пластмассовая детская ванночка, прислоненная к коляске, которая никогда не хотела полностью складываться, а кроватка Элли была придвинута вплотную к их кровати, прижатой к стене: если Дейзи хотелось ночью пойти в туалет, то она была вынуждена перелезать через Даниеля или соскальзывать вдоль кровати. Элли каждый раз просыпалась от шума спускаемой воды, а Даниель прятал голову под подушку и принимался сетовать на несправедливость жизни.
С тех пор как он ушел, она ни разу не прибралась. Дни и ночи почему-то перемешались, она, словно прикованная, не вставала с когда-то чистой бежевой софы: кормила Элли и смотрела невидящими глазами пустые дневные телепередачи или рыдала, глядя на фотографию на каминной полке, на которой они были запечатлены втроем. Даниель каждый вечер мыл посуду или выносил мусор. Как бы она справилась с двумя пролетами крутой лестницы, если в одной руке мешок с мусором, а в другой – ребенок? Теперь мусор накапливался вокруг нее, так что горы закаканного белого белья и комбинезончиков в пятнах приобрели такие размеры, что простому смертному с ними не справиться. Развал стал частью обстановки, и она даже перестала его замечать. Перед лицом царившего хаоса она каждый день надевала одни и те же спортивные штаны и фуфайку – просто потому, что они висели на стуле и сразу бросались в глаза. Ела она чипсы или шоколадное печенье из ближайшей лавки и ничего не готовила, поскольку для этого пришлось бы сначала вымыть посуду.