Вилла Рубейн. Остров фарисеев
Шрифт:
— Я не умею танцевать, — сказал он, — то есть я танцевал только раз в жизни, но, может быть, вы все-таки…
Она положила руку ему на плечо, и они закружились. В танце она была легка, как перышко. Глаза ее сияли, ножки летали, вся она подалась немного вперед. Сначала у Гарца ничего не получалось, но вскоре ноги его стали двигаться в такт музыке, и они с Кристиан продолжали кружиться даже тогда, когда все остальные уже остановились. Время от времени пары ускользали танцевать на веранду и, кружась, возвращались через раскрытую дверь. Свет ламп сиял на белых платьях девушек, на вспотевшем лице герра Пауля. Он веселился до изнеможения и, когда музыка смолкла, бросился во весь рост на диван и произнес, задыхаясь:
— Боже мой! Боже мой!
Вдруг Кристиан почувствовала, как Гарц сжал ее руку. Тяжело дыша, вся сияющая, она взглянула на него.
— Голова кружится! — пробормотал он. — Я очень плохо танцевал, но я скоро научусь.
Грета захлопала в ладоши.
— Мы будем танцевать каждый вечер, мы будем танцевать каждый вечер!
Гарц взглянул на Кристиан; она покраснела еще больше.
— Я покажу вам, как пляшут у нас в деревне — ногами по потолку.
И, подбежав к Дони, он попросил:
— Держите меня! Поднимайте… вот так! Теперь, раз… два…
Он попытался вскинуть ноги выше головы, но у Дони вырвалось «ох!», и они оба грохнулись на пол. Этим неуместным происшествием завершился вечер. Дони пошел провожать кузину Терезу, а Гарц зашагал домой, напевая «Голубой Дунай». У. него было такое ощущение, словно рука его все еще лежала на талии Кристиан.
В своей спальне сестры долго еще сидели у окна на ветерке перед тем, как раздеться.
— Ах! — вздохнула Грета. — Сегодня у меня был самый счастливый день рождения.
Кристиан тоже подумала: «Ни разу в жизни я не была так счастлива, как сегодня. Вот если бы так было каждый день!» И она высунулась в окно, подставив под прохладный ветерок горящие щеки.
VI
— Крис! — сказала Грета несколько дней спустя. — Мисс Нейлор танцевала вчера вечером; сегодня у нее, наверное, болит голова. А у меня французский и история.
— Ну что ж, я могу позаниматься с тобой.
— Вот и хорошо, тогда мы можем поговорить. Мне ее жалко. Я отнесу ей немного своего одеколона.
На другой день после танцев у мисс Нейлор неизменно болела голова. Девушки понесли свои учебники в беседку; на дворе сияло солнце, но то и дело накрапывал дождь. Сестрам пришлось спасаться от него бегом.
— Сначала займемся французским, Крис!
Грета любила уроки французского, который она знала ненамного хуже Кристиан; поэтому урок проходил восхитительнейшим образом. Точно через час по часам Греты (подарку мистера Трефри, сделанному в день рождения и, по меньшей мере, ежечасно вызывавшему прилив любви и восторгов) она встала.
— Крис, я не покормила своих кроликов.
— Поторопись! На историю у нас почти не осталось времени.
Грета исчезла. Кристиан следила за блестящими капельками, срывавшимися с крыши; губы ее были полураскрыты, она улыбалась. Она думала о том, что сказал Гарц прошлым вечером. Завязался разговор, может ли существовать общество, если мнение большинства не будет обязательно для всех. Гарц, сидевший сначала молча, взорвался:
— По мне, так один энтузиаст лучше двадцати равнодушных. В конечном счете он приносит обществу наибольшую пользу.
— Будь на то ваша воля, — ответил Дони, — общества не было бы вообще.
— Я ненавижу общество, потому что оно живет за счет слабых.
— Ба! — вмешался герр Пауль. — Уж на том свет стоит, что слабые отстают и падают.
— Ну, падают, — горячился Гарц, — но не топчите их…
Появилась Грета, она уныло брела под дождем.
— Бино, — сказала она, вздыхая, — объелся. Теперь я вспомнила, что уже кормила их. А мы обязательно должны заниматься историей, Крис?
— Конечно.
Грета раскрыла книгу и заложила пальчиком страницу.
— Герр Гарц очень добр ко мне, — сказала она. — Вчера он принес птичку, она залетела к нему в мастерскую и повредила крыло. Он завернул ее в платок и нес очень осторожно… он очень добрый, птичка даже не испугалась его. Разве ты не знаешь об этом, Крис?
Крис немного покраснела и сказала обиженно:
— Не понимаю, какое это имеет ко мне отношение.
— Никакого, — согласилась Грета.
Кристиан покраснела еще больше.
— Займемся историей, Грета.
— И все же, — не отставала Грета, — он тебе всегда все рассказывает, Крис.
— Ничего подобного! Как тебе не стыдно!
— Нет, правда, и все потому, что ты его никогда не выводишь из себя. А его так легко разозлить: стоит ему слово поперек сказать, как он уже сердится.
— Это ты злючка! — сказала Кристиан. — И говоришь неправду. Он ненавидит притворство и не выносит подлости, а это низко — скрывать неприязнь и притворяться, что ты согласен с людьми.
— Папа говорит, что он слишком высокого о себе мнения.
— Папа! — горячо начала Кристиан, но замолчала и, прикусив губу, гневно взглянула на Грету.
— А ты всегда показываешь свою неприязнь, Крис?
— Я? А при чем тут я? Бели я трусиха, то это не значит, что трусом быть хорошо.
— По-моему, герру Гарцу не нравится слишком многое, — пробормотала Грета.
— Чем считать недостатки у других, ты бы лучше на себя посмотрела.
И, оттолкнув книгу, Кристиан уставилась в одну точку.