Вилла Рубейн

Голсуорси Джон

– Я выхожу замуж, Барби, - сказала Кристиан.
– Пожалуйста, не говорите об этом никому.

Барби прижала полотенце к лифу своего голубого ситцевого платья.

– Нет, нет! Я не скажу. Но, дорогая фрейлейн, это очень важное дело; вы все хорошо обдумали?

– Обдумала, Барби? Я ли не думала!

– Дорогая фрейлейн, а вы будете богатой?

– Нет, я буду такой же бедной, как ты.

– Господи! Это очень плохо. Катрина, моя сестра, замужем; она мне рассказывает про свою жизнь; она говорит, что жить очень трудно, и если бы она до замужества не накопила денег, было бы еще трудней. Дорогая фрейлейн, подумайте еще раз! А он хороший? Иногда мужчины оказываются нехорошими.

– Он хороший, - вставая, сказала Кристиан.
– Все решено!

И она поцеловала Барби в щеку.

– Вы плачете, Hebes Fraulein! Подумайте хорошенько, может быть, еще не совсем все решено. Не может быть, чтобы для девушки не оставалось никакого другого выхода!

Кристиан улыбнулась.

– У меня все иначе, Барби.

Барби повесила полотенце на крючок и перекрестилась.

XXIV

Взгляд мистера Трефри был прикован к коричневому мотыльку, метавшемуся под потолком. Он следил за насекомым, как зачарованный: быстрые движения всегда завораживают тех, кто сам не в силах двигаться. Тихо вошла Кристиан.

– Не могу больше валяться, Крис, - сказал он с виноватым видом. Невыносимо жарко. Доктор из себя выходит вот из-за этого.
– Он показал на кувшин с крюшоном из красного вина и трубку, лежавшую на столе у его локтя.
– А я только смотрел на них.

Кристиан присела рядом и взяла веер.

– Если бы не эта жара...
– сказал он и закрыл глаза.

"Я должна сказать ему, - думала Кристиан.
– Я не могу уехать тайком".

– Налей мне немного этой штуки, Крис.

Она потянулась за кувшином. Да! Она должна сказать ему! У нее упало сердце.

Мистер Трефри сделал основательный глоток.

– Нарушаю обещание. Не все ли равно... вреда никому не будет, кроме меня.

Он взял трубку и набил ее табаком.

– Лежишь тут, боль адская, и покурить даже нельзя! Если б я от проповедей получал хоть половину того удовольствия, которое мне доставляет эта трубка!
– Он откинулся на спинку кресла, погружаясь в блаженство. А затем продолжал, словно размышляя вслух: - Многое изменилось с тех пор, как я был молодым. В те годы молодому человеку приходилось добывать себе еду и кров и заботиться о своем будущем. Хорошо это получалось у него или нет все зависело от того, из какого материала он скроен. А нынче... куда там! Нынче у него голова всякой дурью набита - воображает, что он уже тот, кем еще только собирается стать.

– Вы несправедливы, - сказала Кристиан.

– Гм! Терпеть не могу покупать кота в мешке, - проворчал мистер Трефри.
– Если я даю человеку деньги взаймы, то хочу знать, собирается ли он вернуть их; мне, может быть, не жаль денег, но я просто хочу знать. И во всем так. Мне все равно, богат ли человек... хотя имей в виду, Крис, это не плохое правило - судить о людях по их счету в банке. Но когда дело доходит до женитьбы, то есть одно очень простое правило: там, где не хватает на одного, не хватит и на двоих. Сколько ни трать слов - черное белым не станет, а разговорами сыт не будешь. Ты знаешь, Крис, я не люблю говорить о себе, но все же скажу тебе вот что... Когда я приехал в Лондон, я хотел жениться, но денег не было, и пришлось ждать. А когда у меня появились деньги... ну, это уже к делу не относится!
– Он нахмурился и стал перебирать пальцами трубку.
– Я не делал ей предложения, Крис, считал, что поступаю порядочно; теперь это вышло из моды!

Щеки Кристиан горели.

– Лежу я тут и все думаю, - продолжал мистер Трефри.
– Ничего не поделаешь. Только скажи мне вот что. Ты хорошо знаешь, чего тебе надо? Что ты знаешь о жизни? Хочешь не хочешь, а жизнь не такая совсем, как ты себе ее представляешь. В жизни всяко бывает, но главное - не ошибаться вначале.

Кристиан думала: "Неужели он никогда не поймет?"

– Я поправляюсь с каждым днем, - продолжал мистер Трефри, - но все равно долго я не протяну. Не очень-то приятно лежать и думать, что, когда ты умрешь, некому будет притормаживать!

– Дядя, не говорите так!
– пробормотала Кристиан.

– Что толку закрывать глаза на факты, Крис. Я пожил немало на этом свете; я знаю жизнь такой, какая она есть на самом деле; кроме тебя, мне теперь не о ком больше и думать.

– Но, дядя, если бы вы любили его так, как я люблю, вы бы не стали меня запугивать! Ведь страх - подлое, малодушное чувство. Вы, наверно, забыли об этом.

Мистер Трефри закрыл глаза.

– Да, - сказал он.
– Я стар.

Кристиан уронила веер себе на колени; он лежал на ее белом платье, как большой алый лист; она не сводила с него глаз.

Мистер Трефри взглянул на нее.

– От него не было известий?
– спросил он, вдруг что-то почувствовав.

– Вчера вечером, в той комнате, когда вы думали, что я разговариваю с Домиником...

Он уронил трубку.

– Что!
– с трудом произнес он.
– Вернулся?

Не поднимая головы, Кристиан сказала:

– Да, он вернулся; я нужна ему... я должна быть с ним, дядя.

Они долго молчали.

– Ты должна быть с ним?
– повторил он.

Ей хотелось броситься перед ним на колени, но он сидел так тихо, что всякое движение казалось немыслимым, и она, сложа руки, молчала.

– Ты дай мне знать, когда будешь... уезжать, - проговорил мистер Трефри.
– Спокойной ночи!

Кристиан тихо вышла в коридор. Бисерный занавес шелестел на сквозняке. До нее донеслись голоса.

– Для меня это дело чести, в противном случае я отказался бы лечить его.

– Бедный Николас - очень трудный человек! У него всегда была эта склонность к противоречию, и он сотни раз попадал из-за нее в беду. Дух противоречия у нас в крови. Это наша семейная черта. Мой старший брат погиб из-за такого же упрямства; у моей бедной сестры, которая была кротка, как овечка, это приняло несколько иную форму: она поступала, как должно, да только не к месту. Видите ли, это дело темперамента. Запаситесь терпением.

– Терпением, терпением, - повторил голос Дони, - но есть еще чувство ответственности. Последние две ночи я не смыкал глаз.

Послышался тихий свистящий шелест шелка.

– Ему так плохо?

Кристиан затаила дыхание. Наконец послышался ответ:

– Он составил завещание? Скажу вам откровенно, миссис Диси, еще один приступ, и у него почти не останется шансов на спасение.

Кристиан заткнула уши и выбежала в сад. Так, значит... она хотела бросить умирающего!